Page 63 - Двенадцать стульев
P. 63
— А когда назначено открытие трамвая?
— Он уже открыт.
— Да, да, мы несколько задержались. Хорошая натура подвернулась. Масса работы. Закат
солнца! Впрочем, мы и так справимся. Коля! Давай свет! Вертящееся колесо! Крупно!
Двигающиеся ноги толпы — крупно. Люда! Милочка! Пройдитесь! Коля, начали! Начали.
Пошли! Идите, идите, идите... Довольно. Спасибо. Теперь будем снимать строителя.
Товарищ Треухов? Будьте добры, товарищ Треухов. Нет, не так. В три четверти... Вот так,
пооригинальней, на фоне трамвая... Коля! Начали! Говорите что- нибудь!..
— Ну, мне, право, так неудобно!..
— Великолепно!.. Хорошо!.. Еще говорите!.. Теперь вы говорите с первой пассажиркой
трамвая... Люда! Войдите в рамку. Так. Дышите глубже: вы взволнованы!.. Коля! Ноги
крупно!.. Начали!.. Так, так... Большое спасибо... Стоп!..
С давно дрожавшего «фиата» тяжело слез Гаврилин и пришел звать отставшего друга.
Режиссер с волосатым адамовым яблоком оживился.
— Коля! Сюда! Прекрасный типаж. Рабочий! Пассажир трамвая! Дышите глубже. Вы
взволнованы. Вы никогда прежде не ездили в трамвае. Начали! Дышите!
Гаврилин с ненавистью засопел.
— Прекрасно!.. Милочка!.. Иди сюда! Привет от комсомола!.. Дышите глубже. Вы
взволнованы... Так... Прекрасно. Коля, кончили.
— А трамвай снимать не будете? — спросил Треухов застенчиво.
— Видите ли, — промычал кожаный режиссер, — условия освещения не позволяют.
Придется доснять в Москве. Целую!
Кинохроника молниеносно исчезла.
— Ну, поедем, дружок, отдыхать, — сказал Гаврилин. — Ты что, закурил?
— Закурил, — сознался Треухов, — не выдержал.
На семейном вечере голодный накурившийся Треухов выпил три рюмки водки и
совершенно опьянел. Он целовался со всеми, и все его целовали. Он хотел сказать что-то
доброе своей жене, но только рассмеялся. Потом долго тряс руку Гаврилина и говорил:
— Ты чудак! Тебе надо научиться проектировать железнодорожные мосты! Это
замечательная наука. И главное — абсолютно простая. Мост через Гудзон...
Через полчаса его развезло окончательно, и он произнес филиппику, направленную против
буржуазной прессы:
— Эти акробаты фарса, эти гиены пера! Эти виртуозы ротационных машин! — кричал он.
Домой его отвезла жена на извозчике.
— Хочу ехать на трамвае, — говорил он жене, — ну, как ты этого не понимаешь? Раз есть
трамвай, значит, на нем нужно ехать!.. Почему? Во-первых, это выгодно...
Полесов шел следом за концессионерами, долго крепился и, выждав, когда вокруг никого
не было, подошел к Воробьянинову.
— Добрый вечер, господин Ипполит Матвеевич. — сказал он почтительно.
Воробьянинову сделалось не по себе.
— Не имею чести, — пробормотал он.
Остап выдвинул правое плечо и подошел к слесарю-интеллигенту.
— Ну-ну, — сказал он, — что вы хотите сказать моему другу?
— Вам не надо беспокоиться, — зашептал Полесов, оглядываясь по сторонам. — Я от
Елены Станиславовны...