Page 86 - Двенадцать стульев

«Московские баранки», гражданина Кислярского. При виде Полесова Кислярский чернел. А
слова о необходимости действовать доводили боязливого бараночника до умоисступления.
К концу недели все собрались у Елены Станиславовны в комнате с попугаем. Полесов
кипел.
— Ты, Виктор, не болбочи, — говорил ему рассудительный Дядьев, — чего ты целыми
днями по городу носишься?
— Надо действовать! — кричал Полесов.

— Действовать надо, а вот кричать совершенно не надо. Я, господа, вот как себе все это
представляю. Раз Ипполит Матвеевич сказал — дело святое. И, надо полагать, ждать нам
осталось недолго. Как все это будет происходить, нам и знать не надо: на то военные люди
есть. А мы часть гражданская — представители городской интеллигенции и купечества.
Нам что важно? Быть готовыми. Есть у нас что-нибудь? Центр у нас есть? Нету. Кто станет
во главе города? Никого нет. А это, господа, самое главное. Англичане, господа, с
большевиками, кажется, больше церемониться не будут. Это нам первый признак. Все
переменится, господа, и очень быстро. Уверяю вас.
— Ну, в этом мы и не сомневаемся, — сказал Чарушников, надуваясь.

— И прекрасно, что не сомневаетесь. Как ваше мнение, господин Кислярский? И ваше,
молодые люди?

Никеша и Владя всем своим видом выразили уверенность в быстрой перемене. А
Кислярский, понявший со слов главы торговой фирмы «Быстроупак», что ему не придется
принимать непосредственного участия в вооруженных столкновениях, обрадованно
поддакнул.

— Что же нам сейчас делать? — нетерпеливо спросил Виктор Михайлович.
— Погодите, — сказал Дядьев, — берите пример со спутника господина Воробьянинова.
Какая ловкость! Какая осторожность! Вы заметили, как он быстро перевел дело на помощь
беспризорным? Так нужно действовать и нам. Мы только помогаем детям. Итак, господа,
наметим кандидатуры!
— Ипполита Матвеевича Воробьянинова мы предлагаем в предводители дворянства! —
воскликнули молодые люди Никеша и Владя. Чарушников снисходительно закашлялся.
— Куда там! Он не меньше чем министром будет. А то и выше подымай — в диктаторы!

— Да что вы, господа, — сказал Дядьев, — предводитель — дело десятое! О губернаторе
нам надо думать, а не о предводителе. Давайте начнем с губернатора. Я думаю...

— Господина Дядьева! — восторженно закричал Полесов. — Кому же еще взять бразды
над всей губернией?
— Я очень польщен доверием... — начал Дядьев. Но тут выступил внезапно покрасневший
Чарушников.
— Этот вопрос, господа, — сказал он с надсадой в голосе, — следовало бы
провентилировать.
На Дядьева он старался не смотреть. Владелец «Быстроупака» гордо рассматривал свои
сапоги, на которые налипли деревянные стружки.

— Я не возражаю, — вымолвил он, — давайте пробаллотируем. Закрытым голосованием
или открытым?

— Нам по-советскому не надо, — обиженно сказал Чарушников, — давайте голосовать по-
честному, по-европейски — закрыто.
Голосовали бумажками. За Дядьева было подано четыре записки. За Чарушникова — две.
Кто-то воздержался. По лицу Кислярского было видно, что это он. Ему не хотелось портить
отношений с будущим губернатором, кто бы он ни был.

Когда трепещущий Полесов огласил результаты честной европейской баллотировки, в
комнате воцарилось тягостное молчание. На Чарушникова старались не смотреть.