Page 97 - Двенадцать стульев

— Десять стульев ореховых. Восемьдесят рублей.

Зал оживился. Продавалась вещь, нужная в хозяйстве. Одна за другой выскакивали руки.
Остап был спокоен.

— Чего же вы не торгуетесь? — набросился на него Воробьянинов.
— Пошел вон, — ответил Остап, стиснув зубы.

— Сто двадцать рублей, позади. Сто тридцать пять, там же. Сто сорок.
Остап спокойно повернулся спиной к кафедре и с усмешкой стал рассматривать своих
конкурентов.
Был разгар аукциона. Свободных мест уже не было. Как раз позади Остапа дама,
переговорив с мужем, польстилась на стулья («Чудесные полукресла! Дивная работа! Саня!
Из дворца же!») и подняла руку.
— Сто сорок пять, в пятом ряду справа. Раз. Зал потух. Слишком дорого.

— Сто сорок пять. Два.

Остап равнодушно рассматривал лепной карниз. Ипполит Матвеевич сидел, опустив
голову, и вздрагивал.
— Сто сорок пять. Три.

Но прежде чем черный лакированный молоточек ударился о фанерную кафедру, Остап
повернулся, выбросил вверх руку и негромко сказал:

— Двести.
Все головы повернулись в сторону концессионеров. Фуражки, кепки, картузы и шляпы
пришли в движение. Аукционист поднял скучающее лицо и посмотрел на Остапа.
— Двести, раз, — сказал он, — двести, в четвертом ряду справа, два. Нет больше
желающих торговаться? Двести рублей, гарнитур ореховый дворцовый из десяти
предметов. Двести рублей — три, в четвертом ряду справа.
Рука с молоточком повисла над кафедрой.

— Мама! — сказал Ипполит Матвеевич громко. Остап, розовый и спокойный, улыбался.
Молоточек упал, издавая небесный звук.

— Продано, — сказал аукционист. — Барышня! В четвертом ряду справа.
— Ну, председатель, эффектно? — спросил Остап. — Что бы, интересно знать, вы делали
без технического руководителя?

Ипполит Матвеевич счастливо ухнул. К ним рысью приближалась барышня.
— Вы купили стулья?

— Мы! — воскликнул долго сдерживавшийся Ипполит Матвеевич. — Мы, мы. Когда их
можно будет взять?

— А когда хотите. Хоть сейчас!
Мотив «Ходите, вы всюду бродите» бешено запрыгал в голове Ипполита Матвеевича. «Наши
стулья, наши, наши, наши!» Об этом кричал весь его организм. «Наши!» — кричала печень.
«Наши!» — подтверждала слепая кишка.
Он так обрадовался, что у него в самых неожиданных местах объявились пульсы. Все это
вибрировало, раскачивалось и трещало под напором неслыханного счастья. Стал виден
поезд, приближающийся к Сен-Готарду. На открытой площадке последнего вагона стоял
Ипполит Матвеевич Воробьянинов в белых брюках и курил сигару. Эдельвейсы тихо
падали на его голову, снова украшенную блестящей алюминиевой сединой. Он катил в
Эдем.