Page 126 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

только введением пролетарской дисциплины среди слоев трудового народа. Перед нами
историческая задача, мы решим ее… Самый коренной вопрос жизни – о хлебе –
поставили последние декреты. Они все имеют три руководящие идеи. Первая – идея
централизации, или объединения всех вместе в одну общую работу под руководством
центра… Да, нам указывают, как на каждом шагу рушится хлебная монополия
посредством мешочничества и спекуляции. Все чаще приходится слышать от
интеллигенции: но ведь мешочники оказывают им услугу, и они все ими кормятся… Да…
Но мешочники кормят по-кулацки, они действуют именно так, как нужно действовать,
чтобы укрепить, установить, увековечить власть кулаков…
Рука его зачеркнула то, что более никогда уже не будет.

– …Наш второй лозунг – объединение рабочих. Они выведут Россию из отчаянного и
гигантски трудного положения. Организация рабочих отрядов, организация голодных из
неземледельческих голодных уездов, – их мы зовем на помощь, к ним обращается наш
комиссариат продовольствия, им мы говорим: «В крестовый поход за хлебом».

С тяжелой яростью обрушились аплодисменты. Даша видела, как он отступил, засунув
руки в карманы, поднял плечи. На скулах его горели пятна, веки дрожали, лоб был
влажен.

– …Мы строим диктатуру… Мы строим насилие по отношению к эксплуататорам…
И эти слова потонули в аплодисментах. Он махнул рукой: перестаньте же… И – в
тишине:
– …«Объединяйтесь, представители бедноты» – вот наш третий лозунг. Перед нами
историческая задача: нам нужно дать самосознание новому историческому классу… Во
всем мире отряды рабочих городских, рабочих промышленных объединились поголовно.
Но почти нигде в мире не было еще систематических беззаветных и самоотверженных
попыток объединить тех, кто по деревням, в мелком земледельческом производстве, в
глуши и темноте отуплен всеми условиями жизни. Тут стоит перед нами задача, которая
сливает в одну цель не только борьбу с голодом, а борьбу и за весь глубокий и важный
строй социализма. Здесь перед нами такой бой, на который стоит отдать все силы и
поставить все на карту, потому что это бой за социализм, потому что это бой за
последний строй трудящихся и эксплуатируемых.
Он быстро ладонью вытер лоб.
– …И недалеко от Москвы, и в губерниях, лежащих рядом, – в Курской, Орловской,
Тамбовской, – мы имеем, по расчету осторожных специалистов, еще теперь до десяти
миллионов пудов избытка хлеба. Давайте, товарищи, браться за дело с общими
усилиями. Только общие усилия, только объединение всех, кто больше всего страдает в
голодных городах и уездах, нам помогут, и это – тот путь, на который вас зовет советская
власть: объединение рабочих, объединение бедноты, их передовых отрядов, для агитации
на местах, для войны за хлеб против кулаков…
Он чаще проводил ладонью по лбу, голос его тускнел, – он сказал уже все, что хотел. Он
взял со стола листок, взглянул, собрал остальные листки.
– Итак, товарищи, если мы все это усвоим, все это сделаем, тогда победим наверняка.

И вдруг улыбка, добродушная и ясная, осветила его лицо. И все поняли: свой, свой!
Закричали, захлопали, затопали. Он побежал с трибуны, втягивая голову в плечи.
Зубастый парень около Даши ревел бычьей глоткой:

– Да здравствует Ильич!

Даша могла только сказать: видела и слышала «другое»… Вернувшись с митинга, она
сидела на кровати, расширенными глазами глядела на завиток обоев. На подушке
лежала записка от Жирова: «Мамонт ждет в одиннадцать, в „Метрополе“. На полу у
двери валялась другая записка: „Будьте сегодня в 6 у Гоголя…“

Во-первых, это другое было сурово моральное, значит – высшее… Говорилось о хлебе.