Page 129 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

9
Переход в наступление Добровольческой армии, так называемый «второй кубанский
поход», начался с операции против станции Торговой. Овладение этим
железнодорожным узлом было чрезвычайно важно, – с его захватом весь Северный
Кавказ отрезывался от России. Десятого июня армия в девять тысяч штыков и сабель,
под общим командованием Деникина, бросилась четырьмя колоннами на окружение
Торговой.

Деникин находился при колонне Дроздовского. Напряжение было огромное. Все
понимали, что исход первого боя решает судьбу армии. Под артиллерийским обстрелом
противника, занавешенные огнем единственного своего орудия, стрелявшего на картечь,
дроздовцы бросились вплавь через речку Егорлык. В передней цепи барахтался в воде,
как шар, захлебываясь и ругаясь, командир полка штабс-капитан Туркул. Красные
отчаянно защищались, но неумело позволили опытному противнику окружить себя.
Заставы были опрокинуты – с юга колонной Боровского, с востока – конницей Эрдели.
Перемешавшиеся части красных и огромные обозы, оставив Торговую, начали
отступление на север. Но здесь со стороны Шаблиевки им загородила путь колонна
Маркова. Победа добровольцев оказалась полной. Казачьи сотни Эрдели рыскали по
степи, рубя бегущих, захватывая пленных и телеги с добром.

Были уже сумерки. Бой затихал. Деникин, заложив полные руки за спину, красный и
нахмуренный, ходил по перрону вокзала. Юнкера с шутками и смехом – как шутят после
миновавшей смертельной опасности, – носили мешки с песком, укладывали их на
открытые платформы, устанавливали пулеметы на самодельном бронепоезде. Изредка,
сотрясая воздух, доносился орудийный выстрел, – это на севере за Шаблиевкой били с
красного бронепоезда. Последний снаряд оттуда упал около моста через Маныч, там, где
на сивой лошадке сидел генерал Марков. Он не спал, ничего не ел и не курил двое суток
и был раздражен тем, что занятие Шаблиевки произошло нe так, как ему хотелось.
Станция оказалась занятой сильным отрядом с артиллерией и броневиками. Вчера,
одиннадцатого, и сегодня весь день его обходная колонна дралась упорно и без успеха.
Быстрое счастье на этот раз изменило ему. Потери были огромны. И только к вечеру,
видимо, в связи с общей обстановкой, большевики, занимавшие Шаблиевку, отступили.

Слегка перегнувшись с седла, он всматривался в неясные очертания нескольких трупов,
лежавших в застывших позах, в каких их застигла смерть. Это были его офицеры,
каждый из них в бою стоил целого взвода. Совершенно бессмысленно, из-за какой-то
вялости его ума, было убито и ранено несколько сот лучших бойцов.
Он услышал стон, хрипящие вздохи будто пробуждающегося от кошмара человека,
какое-то шипенье. Из предмостного окопа поднялся офицер и сейчас же упал животом
на бруствер. Закряхтев, оперся, с трудом занес ногу, вылез и уставился на большую
ясную звезду в погасающем закате. Покрутил обритой головой, застонал, пошел,
спотыкаясь, увидел генерала Маркова. Взял под козырек, оторвал руку.
– Ваше превосходительство, я контужен.

– Вижу.
– Я получил выстрел в спину.

– Напрасно…
– Я контужен со спины в голову из револьвера в упор… Меня пытался убить
вольноопределяющийся Валерьян Оноли…
– Ваша фамилия? – резко спросил Марков.

– Подполковник Рощин…
В эту как раз минуту, в последний раз, выстрелило шестидюймовое орудие с уходившего
на север красного бронепоезда. Снаряд с воем промчался над темной степью. Сивая
лошадка генерала, беспокоясь, запряла ушами, начала садиться. Снаряд шарахнулся с
неба и разорвался в пяти шагах от Маркова.