Page 24 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год

повернулся к сцене, положил оба локтя на загородку оркестра, Игнат толкнул в бок
Красильникова.

– Бройницкий. Вот, брат ты мой, взглянет, – так страшно.
Из-за кулис, стуча тяжелыми сапогами, вышел начальник Красной гвардии Трифонов.
Рукав байковой его куртки был перевязан куском кумача. В руках он держал картуз,
также перевязанный по околышу красным. Весь он был коренастый, спокойный. Не
спеша подошел к краю сцены. Серая кожа на обритом черепе зашевелилась. Тени от
надбровий закрыли глаза. Он поднял руку (настала тишина) и полусогнутой ладонью
указал на стоявшего внизу Бройницкого:

– Вот, товарищи, здесь находится товарищ Бройницкий, военный комиссар. Очень
хорошо. Пусть он нам ответит на вопрос. А не захочет отвечать – мы заставим…
– Ого! – угрожающе проговорил снизу Бройницкий.

– Да, заставим. Мы – рабоче-крестьянская власть, и он обязан ей подчиниться. Время
такое, товарищи, что во всем сразу трудно разобраться… Время мутное… А, как
известно, дерьмо всегда наверху плавает… Отсюда мы заключаем, что к революции
примазываются разные прохвосты…

– То есть?.. Ты имя, имя назови, – крикнул Бройницкий с сильным польским акцентом.
– Дойдем и до имени, не спеши… Кровавыми усилиями рабочих и крестьян очистили мы,
товарищи, город Ростов от белогвардейских банд… Советская власть твердой ногой стоит
на Дону. Почему же со всех сторон раздаются протесты? Рабочие волнуются,
красногвардейцы недовольны… Бунтуют эшелоны, – зачем, мол, гноите нас на путях…
Только что мы слышали здесь голос представителя интеллигенции (ладонью – на
предыдущего оратора). В чем же дело? Как будто все недовольны советской властью.
Говорят, – зачем вы грабите, зачем пьянствуете, зачем убиваете детей? Предыдущий
оратор даже сам предложил себя расстрелять… (Смех в двух-трех местах, несколько
хлопков.) Товарищи! Советская власть не грабит и не убивает детей. А вот разная
сволочь, примазавшаяся к советской власти, грабит и убивает… И тем самым подрывает
веру в советскую власть, и тем самым дает нашим врагам в руки беспощадное оружие…
(Пауза, тишина, не слышно дыхания сотен людей.) Вот я и хочу задать товарищу
Бройницкому вопрос… Известно ли ему о вчерашнем убийстве двух подростков?
Ледяной голос снизу:

– Да, известно.
– Очень хорошо. А известно ему о ночных грабежах, о поголовном пьянстве в гостинице
«Палас»? Известно ему, в чьи руки попадают реквизированные товары? Молчите,
товарищ Бройницкий? Вам нечего отвечать. Реквизированные товары пропиваются
шайкой бандитов… (Гул в зале. Трифонов поднял руку.) И вот что еще нам стало
известно… Никто вам власти в Ростове не давал, и ваш мандат подложный, и ваши
ссылки на Москву, тем паче на товарища Ленина, – наглая ложь…

Бройницкий стоял теперь выпрямившись. По красивому побледневшему лицу его
пробегали судороги. Внезапно он кинулся вбок, где стоял, разинув рот, белобрысый
парень-армеец, схватил его за шинель и, указывая на Трифонова, крикнул страшным
голосом:
– Застрели его, подлеца!

У парня зверски исказилось лицо – потащил со спины винтовку. Трифонов стоял
неподвижно, раздвинув ноги, только нагнул голову бычьим движением. Выскочив из-за
кулисы, около него появился рабочий, торопливо защелкал затвором винтовки, сейчас
же – другой, третий, и вся сцена зачернела от курток, бекеш, шинелей, зазвенели,
сталкиваясь, штыки. Тогда председатель влез на стул и, поправляя лезущую на глаза
марлю, закричал простуженным голосом:
– Товарищи, прошу не вносить паники, ничего непредвиденного не случилось. Там,
позади, закройте двери. Товарищ Трифонов в полной безопасности. Слово для ответа
предоставляю товарищу Бройницкому.