Page 69 - Хождение по мукам. Восемнадцатый год
P. 69

«пролетарцы» будут разбиты – Варнавский полк окажется отрезанным от базы.
                Сорокин только секунду сидел на подоконнике. Oн принялся бегать от двери к двери,
                задавая короткие вопросы. Ладная шапка волос его разлеталась, когда он стремительно
                поворачивался. Солдаты любили его за пылкость и храбрость. Он умел говорить на
                митингах. И то и другое в те времена часто заменяло военную науку. Он был из казачьих
                офицеров, в чине подъесаула, воевал в армии Юденича в Закавказье. После октябрьского
                переворота вернулся на Кубань и у себя, в станице Петропавловской, организовал из
                станичников партизанский отряд, с которым удачно дрался при осаде Екатеринодара.
                Звезда его быстро всходила. Слава туманила голову. Силы плескались через край, –
                хватало времени и воевать, и гулять. К тому же начштаба с особенной заботой окружал
                его хорошенькими женщинами и всей подходящей обстановкой для разгула души.
                – Что вам ответили в моем штабе? – спросил он, когда Соколовский окончил и судорожно
                вытирал лоб грязным комочком платка.
                Начштаба сказал поспешно:

                – Я ответил, что нами приняты все меры к спасению полка «Пролетарской свободы». Я
                ответил, что штаб Варнавского полка вмешивается в распоряжения штаба армии, что
                совершенно недопустимо, и кроме того – создается паника, которой нет основания.

                – Э, вы, товарищ, не так подходите к этому делу, – неожиданно примиряюще проговорил
                Сорокин. – Дисциплина – конечно… Но есть вещи в тысячу раз важнее вашей
                дисциплины… Воля масс! Революционный порыв нужно поощрять, хотя бы это шло
                вразрез с вашей наукой… Пусть операция Варнавского полка будет бесполезна, пусть
                вредна, черт возьми! У нас революция… Запретите им сейчас, они кинутся на митинг, – я
                знаю этих горлопанов, опять будут кричать, что я пропиваю армию…
                Он отбежал к печке и уже бешено взглянул на Соколовского:

                – Подайте рапорт!
                Телегин сейчас же вынул бумагу и положил на стол. Главком схватил ее, пробежал
                бегающими зрачками и, брызгая пером, начал писать: «Приказываю Варнавскому полку
                немедленно выступить в походном порядке и выполнить свой революционный долг».

                Начштаба глядел на него с усмешкой, когда же главком протянул ему бумагу, он
                отступил, заложив руки за спину:

                – Пусть меня предадут суду, но этого приказа я не скреплю…
                В ту же минуту Иван Ильич бросился и схватил Сорокина за руку у кисти, не давая ему
                поднять револьвер. Соколовский заслонил собою начштаба. Все четверо тяжело дышали.
                Сорокин вырвался, сунул револьвер в карман и вышел, бухнув дверью так, что полетела
                штукатурка…

                Хлопнули двери, затихли бешеные шаги главкома.
                Начштаба проговорил примиряюще басовито:

                – Могу вас уверить, товарищи: если бы я подписал приказ, несчастье могло бы принять
                крупные размеры.

                – Какое несчастье? – кашлянув, хриповато спросил Соколовский. Начштаба странно
                взглянул на него.
                – Вы не догадываетесь, о чем я говорю?

                – Нет. – У Соколовского задрожали углы глаз.
                – Я говорю о своей армии…

                – Что такое?

                – Я не имею права раскрывать военные тайны перед комиссаром полка. Не так ли,
                товарищ? За это вы первый должны меня расстрелять… Но мы зашли слишком далеко.
   64   65   66   67   68   69   70   71   72   73   74