Page 120 - Три товарища

— Дай-ка мне полбутылки рому! — крикнул я Фреду.
— Смешай его с портвейном, — сказал Ленц.

— Нет, — возразил я. — Нет у меня времени для экспериментов. Хочу напиться, и все
тут.

— Тогда закажи ликер. Поссорился?
— Глупости!

— Не ври, детка. Не морочь голову своему старому папе Ленцу, который чувствует себя в
сердечных тайнах как дома. Скажи «да» и напивайся.

— С женщиной невозможно ссориться. В худшем случае можно злиться на нее.
— Слишком тонкие нюансы в три часа ночи. Я, между прочим, ссорился с каждой. Когда
нет ссор, значит, все скоро кончится.
— Ладно, — сказал я. — Кто сдает?

— Ты, — сказал Фердинанд Грау. — По-моему, у тебя мировая скорбь, Робби. Но ты не
поддавайся. Жизнь пестра, но несовершенна. Между прочим, ты великолепно блефуешь
в игре, несмотря на всю свою мировую скорбь. Два короля — это уже наглость.

— Я однажды играл партию, когда против двух королей стояли семь тысяч франков, —
сказал Фред из-за стойки.

— Швейцарских или французских? — спросил Ленц.
— Швейцарских.

— Твое счастье, — заметил Готтфрид. — При французских франках ты не имел бы права
прервать игру.

Мы играли еще час. Я выиграл довольно много. Больвис непрерывно проигрывал. Я пил,
но у меня только разболелась голова. Опьянение не приходило. Чувства обострились. В
желудке бушевал пожар.

— Так, а теперь довольно, поешь чего-нибудь, — сказал Ленц. — Фред, дай ему сандвич и
несколько сардин. Спрячь свои деньги, Робби.

— Давай еще одну игру.
— Ладно. Но последнюю. С удвоенной ставкой.

— Пусть с удвоенной! — подхватили остальные.
Я довольно безрассудно прикупил к трефовой десятке и королю три карты: валета, даму
и туза. С ними я выиграл у Больвиса, имевшего на руках четыре восьмерки и
взвинтившего ставку до самых звезд. Чертыхаясь, он выплатил мне кучу денег.

— Видишь? — сказал Ленц. — Вот это картежная погода!
Мы пересели к стойке. Больвис спросил о «Карле». Он не мог забыть, что Кестер
обставил на гонках его спортивную машину. Он все еще хотел купить «Карла».
— Спроси Отто, — сказал Ленц. — Но мне кажется, что он охотнее продаст правую руку.

— Не выдумывай, — сказал Больвис.
— Этого тебе не понять, коммерческий отпрыск двадцатого века, — заявил Ленц.

Фердинанд Грау рассмеялся. Фред тоже. Потом хохотали все. Если не смеяться над
двадцатым веком, то надо застрелиться. Но долго смеяться над ним нельзя. Скорее
взвоешь от горя.

— Готтфрид, ты танцуешь? — спросил я.