Page 208 - Три товарища

привыкли получать что бы то ни было даром.
Во всех залах было очень тихо. Несмотря на обилие посетителей, почти не слышно было
разговоров. И все же мне казалось, что я присутствую при какой-то титанической
борьбе, неслышной борьбе людей, которые повержены, но еще не желают сдаться. Их
вышвырнули за борт, лишили работы, оторвали от профессии, отняли все, к чему они
стремились, и вот они пришли в эту тихую обитель искусства, чтобы не впасть в
оцепенение, спастись от отчаяния. Они думали о хлебе, всегда только о хлебе и о работе;
но они приходили сюда, чтобы хоть на несколько часов уйти от своих мыслей. Волоча
ноги, опустив плечи, они бесцельно бродили среди чеканных бюстов римлян, среди
вечно прекрасных белых изваяний эллинок, — какой потрясающий, страшный контраст!
Именно здесь можно было попять, что смогло и чего не смогло достичь человечество в
течение тысячелетий: оно создало бессмертные произведения искусства, но не сумело
дать каждому из своих собратьев хотя бы вдоволь хлеба.

После обеда мы пошли в кино. Когда мы возвращались домой, небо уже прояснилось.
Оно было яблочно-зеленым и очень прозрачным. Улицы и магазины были освещены. Мы
медленно шли и по дороге разглядывали витрины.
Я остановился перед ярко освещенными стеклами крупного мехового магазина. Вечера
стали прохладными. В витринах красовались пышные связки серебристых чернобурок и
теплые зимние шубки. Я посмотрел на Пат; она все еще носила свой легкий меховой
жакет. Это было явно не по сезону.

— Будь я героем фильма, я вошел бы сюда и подобрал бы тебе шубку, — сказал я.
Она улыбнулась.

— Какую же?
— Вот! — Я выбрал шубку, показавшуюся мне самой теплой.

Она рассмеялась.

— У тебя хороший вкус, Робби. Это очень красивая канадская норка.
— Хочешь ее?
Она взглянула на меня:

— А ты знаешь, милый, сколько она стоит?

— Нет, — сказал я, — я и не хочу этого знать. Я лучше буду думать о том, как стану
дарить тебе все, что только захочу. Почему другие могут делать подарки любимой, а я
нет?

Пат внимательно посмотрела на меня.
— Робби, но я вовсе не хочу такой шубы.

— Нет, — заявил я, — ты ее получишь! Ни слова больше об этом. Завтра мы за ней
пошлем.

— Спасибо, дорогой, — сказала она с улыбкой и поцеловала меня тут же на улице. — А
теперь твоя очередь. — Мы остановились перед магазином мужских мод. — Вот этот
фрак! Он подойдет к моей норке. И вот этот цилиндр тоже. Интересно, как бы ты
выглядел в цилиндре?
— Как трубочист. — Я смотрел на фрак. Он был выставлен в витрине, декорированной
серым бархатом. Я внимательнее оглядел витрину. Именно в этом магазине я купил себе
весной галстук, в тот день, когда впервые был вдвоем с Пат и напился. Что-то вдруг
подступило к горлу, я и сам не знал, почему. Весной… Тогда я еще ничего не знал обо
всем…
Я взял узкую ладонь Пат и прижал к своей щеке. Потом я сказал:

— К шубке надо еще что-нибудь. Одна только норка — все равно что автомобиль без