Page 272 - Три товарища

— Я еще ни разу не отъезжала так далеко от деревни, — сказала Пат, — Это и есть
дорога домой?

— Да.
Она молча смотрела вниз, в долину. Потом вышла из машины и, защитив глаза ладонью,
стала смотреть на север, словно могла отсюда различить башни нашего города.
— А это далеко?

— Около тысячи километров. В мае мы с тобой спустимся с гор, и Отто приедет за нами.
— В мае, — повторила она. — Боже мой, в мае!..

Медленно садилось солнце. Долина ожила, тени, недвижно лежавшие в складках
местности, теперь вдруг начали бесшумно вспархивать и карабкаться все выше и выше,
точно какие-то огромные синие пауки. Становилось прохладно.
— Надо возвращаться, Пат, — сказал я.
Она взглянула на меня, и неожиданно лицо ее словно раскололось от боли. И тут я
понял, что она все знает. Знает, что уже никогда не окажется за этим беспощадным
хребтом на горизонте. Она это знала и хотела скрыть от нас, так же как мы хотели
скрыть это от нее. Но на какое-то мгновение выдержка изменила ей, и из ее глаз
хлынула вся боль мира, все его страдания.
— Поедем еще немного дальше, — сказала она. — Поедем самую малость вниз.

Я переглянулся с Кестером.

— Поедем…
Она устроилась рядом со мной на заднем сиденье. Я обнял ее одной рукой и укрыл нас
обоих пледом.
— Робби, милый, — прошептала она у моего плеча, — теперь мы как будто бы едем
домой, возвращаемся в нашу прежнюю жизнь…

— Да, — сказал я и подтянул плед, укрывая ее с головой.
Чем ниже мы спускались, тем быстрее темнело. Пат полулежала, укутанная пледом. Она
просунула руку мне на грудь, под рубашку. Кожей я чувствовал ее ладонь, потом ее
дыхание, ее губы и — слезы.

Осторожно, чтобы Пат не заметила разворота, в следующей деревне Кестер, объехав по
большому кругу рыночную площадь, медленно направил «Карла» в обратный путь.

Когда мы вновь переезжали через хребет, солнце уже исчезло, а на востоке между
поднимающимися облаками повисла бледная и ясная луна. Мы ехали обратно. Колеса в
цепях, монотонно шурша, катились по дороге, стало совсем тихо, я сидел неподвижно,
боясь шелохнуться, и чувствовал на своем сердце слезы моей Пат, словно там
кровоточила рана.

Через час я сидел в холле. Пат была у себя, а Кестер отправился на метеостанцию —
узнать, ожидается ли снегопад. Вечер выдался серый и мягкий, как бархат. Сквозь
легкий туман проглядывал месяц в венце. Вскоре появился и подсел ко мне Антонио.
Поодаль от нас, за одним из столиков, сидело какое-то, я бы сказал, пушечное ядро в
грубо-шерстяном спортивном костюме с чрезмерно короткими штанами «гольф».
Младенческое лицо с толстыми губами и холодными глазками венчал круглый, розово-
красный и совершенно лысый череп, голый, как бильярдный шар. Рядом сидела
узкокостая худая женщина с глубокими тенями под глазами и с каким-то молящим,
горестным взглядом. Пушечное ядро было явно оживлено, голова его непрерывно
двигалась, ладошки описывали в воздухе гладкие и округлые линии.
— Как все-таки чудесно здесь, наверху, просто удивительно хорошо! Эта панорама, этот
воздух, это питание! Тут тебе действительно должно быть просто здорово…