Page 88 - Три товарища

— Дайте мне ваш адрес, — сказал Кестер, — иной раз нам может понадобиться шофер.
Тяжелой, честной рукой человек старательно вывел адрес. Я посмотрел на Кестера; мы
оба знали, что беднягу может спасти только чудо. Но время чудес прошло, а если они и
случались, то разве что в худшую сторону.

Человек говорил без умолку, как в бреду. Аукцион кончился. Мы стояли во дворе одни.
Он объяснил нам, как пользоваться зимой стартером. Снова и снова он трогал машину,
потом приутих.

— А теперь пойдем, Альберт, — сказала жена.
Мы пожали ему руку. Они пошли. Только когда они скрылись из виду, мы запустили
мотор.
Выезжая со двора, мы увидели маленькую старушку. Она несла клетку с попугаем и
отбивалась от обступивших ее ребятишек. Кестер остановился.
— Вам куда надо? — спросил он ее.

— Что ты, милый! Откуда у меня деньги, чтобы разъезжать на такси? — ответила она.
— Не надо денег, — сказал Отто. — Сегодня день моего рождения, я вожу бесплатно.

Она недоверчиво посмотрела на нас и крепче прижала клетку.
— А потом скажете, что все-таки надо платить.

Мы успокоили ее, и она села в машину.
— Зачем вы купили себе попугая, мамаша? — спросил я, когда мы привезли ее.

— Для вечеров, — ответила она. — А как вы думаете, корм дорогой?
— Нет, — сказал я, — но почему для вечеров?

— Ведь он умеет разговаривать, — ответила она и посмотрела на меня светлыми
старческими глазами. — Вот и у меня будет кто-то… будет разговаривать…

— Ах, вот как… — сказал я.
После обеда пришел булочник, чтобы забрать свой «форд». У него был унылый, грустный
вид. Я стоял один во дворе.
— Нравится вам цвет? — спросил я.

— Да, пожалуй, — сказал он, нерешительно оглядывая машину.
— Верх получился очень красивым.

— Разумеется…
Он топтался на месте, словно не решаясь уходить. Я ждал, что он попытается
выторговать еще что-нибудь, например, домкрат или пепельницу.
Но произошло другое. Он посопел с минутку, потом посмотрел на меня выцветшими
глазами в красных прожилках и сказал:

— Подумать только: еще несколько недель назад она сидела в этой машине, здоровая и
бодрая!..

Я слегка удивился, увидев его вдруг таким размякшим, и предположил, что шустрая
чернявая бабенка, которая приходила с ним в последний раз, уже начала действовать
ему на нервы. Ведь люди становятся сентиментальными скорее от огорчения, нежели от
любви.

— Хорошая она была женщина, — продолжал он, — душевная женщина. Никогда ничего
не требовала. Десять лет проносила одно и то же пальто. Блузки и все такое шила себе