Page 81 - Мы

81

Дом – ее дом. Открытая настежь, растерянная дверь. Внизу, за контрольным
столиком, – пусто. Лифт застрял посередине шахты. Задыхаясь, я побежал наверх
по бесконечной лестнице. Коридор. Быстро – как колесные спицы – цифры на дверях: 320,
326, 330… I-330, да!
И сквозь стеклянную дверь: все в комнате рассыпано, перевернуто, скомкано.
Впопыхах опрокинутый стул – ничком, всеми четырьмя ногами вверх – как издохшая
скотина. Кровать – как-то нелепо, наискось отодвинутая от стены. На полу – осыпавшиеся,
затоптанные лепестки розовых талонов.
Я нагнулся, поднял один, другой, третий: на всех было Д-503 – на всех был я – капли
меня, расплавленного, переплеснувшего через край. И это все, что осталось…
Почему-то нельзя было, чтобы они так вот, на полу, и чтобы по ним ходили. Я захватил
еще горсть, положил на стол, разгладил осторожно, взглянул – и… засмеялся.
Раньше я этого не знал – теперь знаю, и вы это знаете: смех бывает разного цвета. Это –
только далекое эхо взрыва внутри вас: может быть – это праздничные, красные, синие,
золотые ракеты, может быть – взлетели вверх клочья человеческого тела…
На талонах мелькнуло совершенно незнакомое мне имя. Цифр я не запомнил – только
букву: Ф. Я смахнул все талоны со стола на пол, наступил на них – на себя каблуком –
вот так, так – и вышел…
Сидел в коридоре на подоконнике против двери – все чего-то ждал, тупо, долго. Слева
зашлепали шаги. Старик: лицо – как проколотый, пустой, осевший складками пузырь –
и из прокола еще сочится что-то прозрачное, медленно стекает вниз. Медленно, смутно
понял: слезы. И только когда старик был уже далеко – я спохватился и окликнул его:
– Послушайте – послушайте, вы не знаете: нумер I-330…
Старик обернулся, отчаянно махнул рукой и заковылял дальше…
В сумерках я вернулся к себе, домой. На западе небо каждую секунду стискивалось
бледно-синей судорогой – и оттуда глухой, закутанный гул. Крыши усыпаны черными
потухшими головешками: птицы.
Я лег на кровать – и тотчас же зверем навалился, придушил меня сон…

Запись 38‑ я
Конспект:

(Не знаю какой. Может быть, весь конспект – одно: брошенная
папироска)

Очнулся – яркий свет, глядеть больно. Зажмурил глаза. В голове – какой-то едучий
синий дымок, все в тумане. И сквозь туман:
«Но ведь я не зажигал свет – как же…»
Я вскочил – за столом, подперев рукою подбородок, с усмешкой глядела на меня I…
За тем же самым столом я пишу сейчас. Уже позади эти десять – пятнадцать минут,
жестоко скрученных в самую тугую пружину. А мне кажется, что вот только сейчас
закрылась за ней дверь и еще можно догнать ее, схватить за руки – и, может быть,
она засмеется и скажет…
I сидела за столом. Я кинулся к ней.
– Ты, ты! Я был – я видел твою комнату – я думал, ты –
Но на полдороге наткнулся на острые, неподвижные копья ресниц, остановился.
Вспомнил: так же она взглянула на меня тогда, на «Интеграле». И вот надо сейчас же все,
в одну секунду, суметь сказать ей – так, чтобы поверила – иначе уж никогда…
– Слушай, I, – я должен… я должен тебе все… Нет, нет, я сейчас – я только выпью
воды…
Во рту – сухо, все как обложено промокательной бумагой. Я наливал воду – и не могу:
поставил стакан на стол и крепко взялся за графин обеими руками.