Page 154 - Архипелаг ГУЛаг

издала сборник статей «Против смертной казни» (под ред. Гернета), где приводится
поимённый перечень всех приговорённых к казни с 1826 по 1906. Составители
оговариваются, что этот список неполон (однако не ущербнее же данных Лациса,
составленных в Гражданскую войну). Он насчитывает 1397 имён, отсюда должны быть
исключены 233 человека, которым приговор был заменён, и 270 человек не разысканных (в
основном— польских повстанцев, бежавших на Запад). Остаётся 894 человека. Эта цифра за
80 лет оказывается в 255 раз жиже чекистской! — а чекистская ещё дана меньше, чем по
половине губерний (обильные расстрелы на Северном Кавказе, Нижней Волге сюда не
вошли). Правда, составители сборника тут же приводят и другую, предположительную (и
скорей всего натянутую в желаемом направлении) статистику, по которой приговорено к
смерти (может быть, и не казнено, ведь было много помилований) за один лишь 1906 год—
1310 человек. Это — как раз разгар пресловутой столыпинской реакции (в ответ на разлив
революционного террора), и о нём есть ещё цифра: 950 казней за 6 месяцев 91 . (Всего 6
месяцев они и действовали, столыпинские военно–полевые суды.) Жутко звучит, но для
укрепившихся наших нервов не вытягивает и она: чекистскую–то цифирку на полгода
пересчитав, всё равно получим втрое гуще — да это ещё по 20 губерниям, да это ещё — без
судов, без трибуналов. А—суды?
А как же! В месяц после Октябрьской революции были созданы и суды—во–первых,
народные суды, свободно избираемые рабочими и крестьянами, —но чтоб судьи обязательно
имели «политический опыт в пролетарских организациях партии» и после «предварительной
тщательной проверки соответствия кандидатов своему назначению» исполкомами
райсоветов, кеми и отозваны могут быть в любое время. (Декрет о Суде № 1, 24 ноября 1917,
ст. 12 и 13.) А коль скоро так — то и стали народных судей не выбирать всенародно, а
просто назначать исполкомами Советов, — что одно и то же, поскольку Советы, как
известно, и выражают интересы трудящихся масс.
Во–вторых, и даже опять во–первых, тем же декретом 24 ноября 1917 были учреждены
рабочие и крестьянские Революционные Трибуналы, начиная от волостных и уездных. Эти
задуманы были как орган пролетарской диктатуры, и как–то само так получилось, что
Революционные Трибуналы мгновенно и возникли повсюду, а народные суды ещё потом
многие месяцы не появлялись, особенно в глухих углах. Итак, Революционные Трибуналы
взяли на себя все дела, включая уголовные.
Но успокоим, что не так была велика и разница между народными судами и
трибуналами: когда позже, в 1919, появятся начала уголовного права РСФСР, там
характеристика тех и других судов почти совпадёт: и для тех и для других нет никаких
пределов применяемых наказаний, и те и другие должны иметь безусловно свободные руки:
закон не устанавливает никаких карательных санкций, и за судами полная свобода в выборе
репрессий, неограниченное право в применении их (если лишение свободы, то можно — на
неопределённый срок, то есть до особого распоряжения). Народный суд, точно так же, как и
Ревтрибунал, руководствуется лишь революционным правосознанием и революционной
совестью. Приговоры как тех, так и других судов — окончательные и не подлежат никакому
обжалованию ни в какой инстанции. Народные суды, как и Революционные Трибуналы, не
связаны в своей деятельности никакими формальными условиями, единственным мерилом
оценки является степень того вреда, который принесен действиями подсудимого интересам
революционной борьбы, приговор определяется целесообразностью в интересах обороны и
трудового строительства. (Поначалу Ревтрибуналы имели даже заседателей, назначаемых
местными советами, но затем обрели свою более чёткую форму постоянной тройки, но так,
чтоб один член тройки выделялся местной коллегией губчека — и так осуществлялась бы на
всех этажах живая спайка между Ревтрибуналами и ЧК.)

91 Н.И. Фалеев. Шесть месяцев военно–полевой юстиции // Былое: Журнал, посвященный истории
освободительного движения. Пб., 1907, № 2 (14), с. 80