Page 160 - Архипелаг ГУЛаг

А «если эта целесообразность потребует, чтобы карающий меч обрушился на головы
подсудимых, то никакие… убеждения словом не помогут»
(стр. 81), —ну, там доводы адвокатов и т. д. «В нашем революционном суде мы
руководствуемся не статьями и не степенью смягчающих обстоятельств; в Трибунале мы
должны исходить из соображений целесообразности» (стр. 524).
В те годы многие вот так: жили–жили, вдруг узнали, что существование их —
нецелесообразно.
Следует понимать: не то ложится тяжестью на подсудимого, что он уже сделал, а то,
что он сможет сделать, если его теперь же не расстреляют. «Мы охраняем себя не только от
прошлого, но и от будущего» (стр. 82).
Ясны и всеобщи декларации товарища Крыленки. Уже во всём рельефе они надвигают
на нас весь тот судебный период. Через весенние испарения вдруг прорезается осенняя
прозрачность. И может быть — не надо дальше? не надо перелистывать процесс за
процессом? Вот эти декларации и будут непреклонно применены.
Только, зажмурившись, представить судебный залик, ещё не украшенный золотом.
Истолюбивых трибунальцев в простеньких френчах, худощавых, с ещё не разъеденными
ряжками. А на обвинительной власти (так любит называть себя Крыленко) пиджачок
гражданский распахнут и в воротном вырезе виден уголок тельняшки.
По–русски верховный обвинитель изъясняется так: «мне интересен вопрос факта!»;
«конкретизируйте момент тенденции!»; «мы оперируем в плоскости анализа объективной
истины». Иногда, глядишь, блеснёт и латинской пословицей (правда, из процесса в процесс
одна и та же пословица, через несколько лет появляется другая). Ну да ведь и то сказать — за
всей революционной беготнёй два факультета кончил. Что к нему располагает — выражается
о подсудимых от души: «профессиональные мерзавцы!» И нисколько не лицемерит. Вот не
нравится ему улыбка подсудимой, он ей и выляпывает грозно, ещё до всякого приговора: «А
вам, гражданка Иванова, с вашей усмешкой, мы найдём цену и найдём возможность сделать
так, чтобы вы не смеялись больше никогда^ (стр. 296, курсив мой. — АС).
Так что пустимся?..
Дело «Русских Ведомостей». Этот суд, из самых первых и ранних, — суд над словом.
24 марта 1918 года эта известная «профессорская» газета напечатала статью Савинкова
«С дороги». Охотнее схватили бы самого Савинкова, но дорога проклятая, где его
искать? Так закрыли газету и приволокли на скамью подсудимых престарелого редактора
П.В. Егорова, предложили ему объяснить: как посмел? ведь 4 месяца уже Новой Эры, пора
привыкнуть!
Егоров наивно оправдывается, что статья — «видного политического деятеля, мнения
которого имеют общий интерес, независимо от того, разделяются ли редакцией». Далее, он
0
не увидел клеветы в утверждении Савинкова: «не забудем, что Ленин, Натансон и К
приехали в Россию через Берлин, то есть что немецкие власти оказали им содействие при
возвращении на родину», — потому что на самом деле так и было, воюющая кайзеровская
Германия помогла товарищу Ленину вернуться.
Восклицает Крыленко, что он и не будет вести обвинения по клевете (почему же?..),
газету судят за попытку воздействия на умы\ (А разве смеет газета иметь такую цель?!)
Не ставится в обвинение газете и фраза Савинкова: «надо быть
безумцем–преступником, чтобы серьёзно утверждать, что международный пролетариат нас
поддержит», — потому что он ведь нас ещё поддержит…
За попытку же воздействия на умы приговор: газету, издаваемую с 1864 года,
перенесшую все немыслимые реакции— Делянова, Победоносцева, Столыпина, Кассо и кого
там ещё, — ныне закрыть навсегдаХ (За одну статью и — навсегда! Вот так надо держаться у
власти.) А редактору Егорову… стыдно сказать, как в какой–то Греции… три месяца
одиночки. (Не так стыдно, если подумать: ведь это только 18–й год! ведь если выживет
старик — опять же посадят, и сколько раз ещё посадят!)
Как ни странно, но в те громовые годы так же ласково давались и брались взятки, как