Page 277 - Архипелаг ГУЛаг

следовала из лагеря в лагерь накладная, где значилось, что он техник–строитель и лишь как
такового его следует использовать на новом месте. Спецнарядник едет в общих вагон–заках,
сидит в общих камерах пересылок, но душа его не трепещет: он защищен накладной, его не
погонят валить лес.
Жестокое и решительное выражение было главным в лице этого лагерника,
отсидевшего уже большую часть своего срока. (Я не знал ещё, что такое же точно выражение
со временем прорежется на всех наших лицах, потому что жестокое и решительное
выражение есть национальный признак островитян ГУЛАГа. Особи с мягким, уступчивым
выражением быстро умирают на островах.) С усмешкой, как смотрят на двухнедельных
щенят, смотрел он на наше первое барахтанье.
Что ждёт нас в лагере? Жалея нас, он поучал:
— С первого шага в лагере каждый будет стараться вас обмануть и обокрасть. Не
верьте никому, кроме себя! Оглядывайтесь: не подбирается ли кто укусить вас. Восемь лет
назад вот таким же наивным я приехал в Каргопольлаг. Нас выгрузили из эшелона, и конвой
приготовился вести нас: десять километров до лагеря, рыхлый глубокий снег. Подъезжают
трое саней. Какой–то здоровый дядя, которому конвой не препятствует, объявляет: «Братцы,
кладите вещи, подвезём!» Мы вспоминаем: в литературе читали, что вещи арестантов возят
на подводах. Думаем: совсем не так бесчеловечно в лагере, заботятся. Сложили вещи. Сани
уехали. Всё. Больше мы их никогда не видели. Даже тары пустой.
— Но как это может быть? Что ж, там нет закона?
— Не задавайте дурацких вопросов. Закон есть. Закон — тайга. А правды —никогда в
ГУЛАГе не было и не будет. Этот каргопольский случай — просто символ ГУЛАГа. Потом
ещё привыкайте: в лагере никто ничего не делает даром, никто ничего — от доброй души. За
всё нужно платить. Если вам предлагают что–нибудь бескорыстно — знайте, что это подвох,
провокация. Самое же главное: избегайте общих работ! Избегайте их с первого же дня! В
первый день попадёте на общие — и пропали, уже навсегда.
— Общих работ?..
— Общие работы — это главные основные работы, которые ведутся в данном лагере.
На них работает восемьдесят процентов заключённых. И все они подыхают. Все. И привозят
новых взамен — опять на общие. Там вы положите последние силы. И всегда будете
голодные. И всегда мокрые. И без ботинок. И обвешены. И обмерены. И в самых плохих
бараках. И лечить вас не будут. Живут же в лагере только те, кто не на общих. Старайтесь
любой ценой — не попасть на общие! С первого дня.
Любой ценой!
Любой ценой?..
На Красной Пресне я усвоил и принял эти — совсем не преувеличенные — советы
жестокого спецнарядника, упустив только спросить: а где же мера цены? Где же край её?

Глава 3. КАРАВАНЫ НЕВОЛЬНИКОВ

Маетно ехать в вагон–заке, непереносимо в воронке, замучивает скоро и пересылка —
да уж лучше бы обминуть их все, да сразу в лагерь красными вагонами.
Интересы государства и интересы личности, как всегда, совпадают и тут. Государству
тоже выгодно отправлять осуждённых в лагерь прямым маршрутом, не загружая городских
магистралей, автотранспорта и персонала пересылок. Это давно понято в ГУЛАГе и отлично
освоено: караваны краснух (красных телячьих вагонов), караваны барж, а уж где ни рельсов,
ни воды — там пешие караваны (эксплуатировать лошадей и верблюдов заключённым не
дают).
Красные эшелоны всегда выгодны, когда где–то быстро работают суды или где–то
пересылка переполнена, — и вот можно отправить сразу вместе большую массу арестантов.
Так отправляли миллионы крестьян в 1929–31 годах. Так высылали Ленинград из
Ленинграда. В тридцатых годах так заселялась Колыма: каждый день изрыгала такой эшелон