Page 337 - Архипелаг ГУЛаг

грунта вынуть два с половиной миллиона кубометров, всего земляных работ— 21 миллион
кубометров. Да загромождённость местности валунами. Да болота. Семь шлюзов
«Повенчанской лестницы», двенадцать шлюзов на спуске к Белому морю. 15 плотин, 12
водоспусков, 49 дамб, 33 канала. Бетонных работ— 390 тысяч кубометров, ряжевых— 921
тысяча 238 . И — «это не Днепрострой, которому дали долгий срок и валюту. Беломорстрой
поручен ОГПУ, и ни копейки валюты!»
Вот теперь всё более и более нам яснеет замысел: значит, так нужен этот канал Сталину
и стране, что — ни копейки валюты. Пусть единовременно работает у вас сто тысяч
заключённых — какой капитал ещё ценней? И в двадцать месяцев отдайте канал! ни дня
отсрочки.
Вот тут и рассвирепеешь на инженеров–вредителей. Инженеры говорят: будем делать
бетонные сооружения. Отвечают чекисты: некогда. Инженеры говорят: нужно много железа.
Чекисты: замените деревом! Инженеры говорят: нужны тракторы, краны, строительные
машины! Чекисты: ничего этого не будет, ни копейки валюты, делайте всё руками!
Книга называет это: «дерзкая чекистская формулировка технического задания» 239 . То
есть рапопортовский косинус… (Кстати, в разных тиражах «Беломора» этот косинус —
разный.)
Так торопимся, что для северного этого проекта привозим ташкентцев, гидротехников
и ирригаторов Средней Азии (как раз удачно их посадили). Из них создаётся на
Фуркасовском переулке (позади Большой Лубянки) Особое (опять «особое», любимое
слово!) конструкторское бюро 240 . (Впрочем, чекист Иванченко спрашивает инженера
Журина: «А зачем проектировать, когда есть проект Волго–Дона? По нему и стройте».)
Так торопимся, что они начинают делать проект ещё прежде изысканий на местности!
Само собой, мчим в Карелию изыскательные партии. Ни один конструктор не имеет права
выйти за пределы бюро, ни тем более в Карелию (бдительность). Поэтому идёт облёт
телеграммами: а какая там отметка? а какой там грунт?
Так торопимся, что эшелоны зэков прибывают и прибывают на будущую трассу, а там
ещё нет ни бараков, ни снабжения, ни инструментов, ни точного плана— что же надо
делать? Нет бараков — зато есть ранняя северная осень. Нет инструментов — зато идёт
первый месяц из двадцати. (Плюс несколько тухтяных месяцев оргпериода, нигде не
записанных.)
Так торопимся, что приехавшие наконец на трассу инженеры не имеют ватмана,
линеек, кнопок (!) и даже света в рабочем бараке. Они работают при коптилках, это похоже
на Гражданскую войну! — упиваются наши авторы.
Весёлым тоном записных забавников они рассказывают нам: женщины приехали в
шёлковых платьях, а тут получают тачки! И «кто только не встречается друг с другом в
Тунгуде: былые студенты, эсперантисты, соратники по белым отрядам!» Соратники по
белым отрядам давно уже встретились друг с другом на Соловках (или ещё раньше
потоплены и стоят на дне Белого, Каспийского морей), а вот что эсперантисты и студенты
тоже получают беломорские тачки, за эту информацию спасибо авторам. Почти давясь от
смеха, рассказывают они нам: везут из красноводских лагерей, из Сталинабада, из
Самарканда туркменов и таджиков в бухарских халатах, чалмах — а тут карельские морозы!
то–то неожиданность для басмачей! Тут норма — два кубометра гранитной скалы разбить и

238 Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР. (Москва, Кремль, 2 августа 1933.) //
Беломорско–Балтийский Канал, с. 401.

239 Беломорско–Балтийский Канал, с. 82.

240 Таким образом— одна из самых ранних шарашек, Райских островов. Тут же называют и ещё подобную:
ОКБ на Ижорском заводе, где сконструировали первый знаменитый блюминг.