Page 367 - Архипелаг ГУЛаг

небольшом пространстве, и едва лишь кто перестаёт двигаться — сразу он заметен. Это —
идеальные условия: никто не смеет замедлиться, спину разогнуть, пот обтереть, пока на
холме не упадёт флаг— условный знак перекура. А как же быть в других случаях?
Было думано. И придумана была— бригада. Да и как бы нам не додуматься? У нас и
народники в социализм идти хотели — через общину, и марксисты— через «коллектив». Как
и поныне наши газеты пишут? — «Главное для человека — это труд, и обязательно труд в
коллективе»!
Так в лагере ничего, кроме труда, и нет, и только в коллективе. Значит, ИТЛ— и есть
высшая цель человечества? главное–то — достигнуто?
Как бригада служит психологическому обогащению своих членов, понуканию, слежке
и повышению чувства достоинства— мы уже имели повод объяснить (глава 3).
Соответственно целям бригады подбираются достойные задачи и бригадиры
(по–лагерному — «бугры»). Прогоняя заключённых через палку и пайку, бригадир должен
справиться с бригадой в отсутствие начальства, надзора и конвоя. Шаламов приводит
примеры, когда за один промывочный сезон на Колыме несколько раз вымирал состав
бригады, а бригадир всё оставался тот же. В Кемерлаге такой был бригадир Переломов —
языком он не пользовался, только дрыном. Список этих фамилий занял бы много у нас
страниц, но я его не готовил. Интересно, что чаще всего такие бригадиры получаются из
блатных, то бишь люмпен–пролетариев.
Однако к чему не приспосабливаются люди? Было бы грубо с нашей стороны не
досмотреть, как бригада становилась иногда и естественной ячейкой туземного общества—
как на воле бывает семья. Я сам такие бригады знал— и не одну. Правда, это не были
бригады общих работ— там, где кто–то должен умереть, иначе не выжить остальным. Это
были обычно бригады специальные: электриков, слесарей–токарей, плотников, маляров. Чем
эти бригады были малочисленнее (по 10–12 человек), тем явнее проступало в них начало

взаимозащиты и взаимоподдержки 275 .
Для такой бригады и для такой роли должен быть и бригадир подходящий: в меру
жестокий; хорошо знающий все нравственные (безнравственные) законы ГУЛАГа;
проницательный и справедливый в бригаде; со своей отработанной хваткой против
начальства— кто хриплым лаем, кто исподтишка; страшноватый для всех придурков, не
пропускающий случая вырвать для бригады лишнюю стограммовку, ватные брюки, пару
ботинок. Но и со связями среди придурков влиятельных, откуда узнаёт все лагерные новости
и предстоящие перемены, это всё нужно ему для правильного руководства. Хорошо
знающий работы и участки выгодные и невыгодные (и на невыгодные умеющий спихнуть
соседнюю бригаду, если такая есть). С острым взглядом на тухту — где её легче в эту
пятидневку вырвать: в нормах или в объёмах. И неколебимо отстаивающий тухту перед
прорабом, когда тот уже заносит брызжущую ручку «резать» наряды. И лапу умеющий дать
нормировщику. И знающий, кто у него в бригаде стукач (и если не очень умный и
вредный — пусть и будет, а то худшего подставят). А в бригаде он всегда знает, кого
взглядом подбодрить, кого отматерить, а кому дать сегодня работу полегче. И такая бригада
с таким бригадиром сурово сживается и выживает сурово. Нежностей нет, но никто и не
падает. Работал я у таких бригадиров — у Синебрюхова, у Павла Баранюка. Если этот
список подбирать — и на него страниц пошло бы много. И по многим рассказам совпадает,
что чаще всего такие хозяйственные разумные бригадиры — из «кулацких» сыновей.
А что же делать? Если бригаду неотклонимо навязывают как форму существования —
то что же делать? Приспособиться как–то надо? От работы гибнем, но и не погибнуть можем
только через работу. (Конечно, философия спорная. Верней бы ответить: не учи меня
гибнуть, как ты хочешь, дай мне погибнуть, как я хочу. Да ведь всё равно не дадут, вот

275 Проявилось это и в больших разнорабочих бригадах, но только в каторжных лагерях и при особых
условиях. Об этом — в Части Пятой.