Page 489 - Архипелаг ГУЛаг

на какую телегу класть вещи, и поехали блатные сифилитички ухаживать за детьми, а
«монашки» на штрафной. Уж потом спохватились, да так и оставили.)
И часто посылали в штрафные зоны за отказ стать стукачом. Большинство их умерло
там, на штрафных, и уж они о себе не расскажут. Тем менее расскажут о них
убийцы–оперативники. Так послали и почвоведа Григория Ивановича Григорьева, а он
выжил. Так послан был и редактор эстонского сельскохозяйственного журнала Эльмар
Нугис.
Бывали тут и истории дамские. О них нельзя судить достаточно обстоятельно и строго,
потому что всегда остаётся неизвестный нам интимный элемент. Однако вот история Ирины
Нагель в её изложении. В совхозе Ухта она работала машинисткой адмчасти, то есть очень
благоустроенным придурком. Представительная, плотная, большие косы свои она заплетала
вокруг головы и, отчасти для удобства, ходила в шароварах и курточке вроде лыжной. Кто
знает лагерь, понимает, что это была за приманка. Оперативник младший лейтенант
Сидоренко выразил желание узнать её тесней. Нагель ответила ему: «Да пусть меня лучше
последний урка поцелует! Как вам не стыдно, у вас ребёнок плачет за стеной!»
Отброшенный её толчком, опер вдруг изменил выражение и сказал: «Да неужели вы
думаете — вы мне нравитесь? Я просто хотел вас проверить. Так вот, вы будете с нами
сотрудничать». Она отказалась и была послана на штрафной лагпункт
Вот впечатления Нагель от первого вечера: в женском бараке— блатнячки и
«монашки» 334 . Пятеро девушек ходят, обёрнутые в простыни: играя в карты накануне,
блатняки проиграли с них всё, велели снять и отдать. Вдруг входит с гитарой банда
блатных— в кальсонах и в фетровых шляпах. Они поют свою воровскую как бы серенаду.
Вдруг вбегают другие блатные, рассерженные. Они хватают одну свою девку, бросают её на
пол, бьют скамейкой и топчут. Она кричит, потом уже и кричать не может. Все сидят, не
только не вмешиваясь, но будто даже и не замечают. Позже приходит фельдшер: «Кто тебя
бил?» — «С нар упала», — отвечает избитая. — В этот же вечер проиграли в карты и саму
Нагель, но выручил её сука Васька Кривой: он донёс начальнику, и тот забрал Нагель
ночевать на вахту.
Штрафные командировки (как Парма Ныроблага, в самой глуши тайги) считались
часто и для стрелков и для надзора тоже штрафными, туда тоже слали провинившихся, а ещё
чаще заменяли их самоохранниками.
Если нет закона и правды в лагерях, то уж на штрафных и тем более не ищи. Блатные
куролесят там как хотят, открыто ходят с ножами (Воркутинский «земляной» ОЛП, 1946),
надзиратели прячутся от них за зоной, и это ещё когда Пятьдесят Восьмая составляет
большинство.
На штрафлаге Джантуй близ Печоры блатные из озорства сожгли два барака, отменили
варку пищи, разогнали поваров, прирезали двух офицеров. Остальные офицеры даже под
угрозой снятия погонов отказались идти в зону.
В таких случаях начальство спасается рознью: комендантом Джантуя назначили суку,
срочно привезенного со своими помощниками ещё откуда–то. Они в первый же вечер
закололи трёх воров, и стало немного успокаиваться.
Вор вором губится, давно предвидела пословица. Согласно Передовому Учению
расплодив этих социально–близких выше всякой меры, так что уже задыхались сами, отцы
Архипелага не нашли другого выхода, как разделить их и стравить на поножовщину. (Война
блатных и сук, сотрясшая Архипелаг в послевоенные годы.)
Конечно, при всей видимой вольнице блатным на штрафном тоже несладко, этим
разгулом они и пытаются как–то вырваться. Как всем паразитам, им выгоднее жить среди
тех, кого можно сосать. Иногда блатные даже пальцы себе рубили, чтоб только не идти на
штрафной, например на знаменитый воркутинский известковый завод. (Некоторым

334 Кто ещё в мировой истории уравнивал их?.. Кем надо быть, чтоб их смешать?