Page 53 - Архипелаг ГУЛаг

вышвыривал его уже готовым туземцем Архипелага и уже на обетованную землю.
(Несмышлёныш вечно упирается, он думает, что из трубы есть выход и назад.)
Чем больше миновало бесписьменных лет, тем труднее собрать рассеянные
свидетельства уцелевших. А они говорят нам, что создание дутых дел началось ещё в ранние
годы Органов, — чтоб ощутима была их постоянная спасительная незаменная деятельность,
а то ведь со спадом врагов в час недобрый не пришлось бы Органам отмирать. Как видно из
30
дела Косырева , положение ЧК пошатывалось даже в начале 1919. Читая газеты 1918 года,
я наткнулся на официальное сообщение о раскрытии страшного заговора группы в 10
человек, которые хотели (только хотели ещё!) втащить на крышу Воспитательного дома
(посмотрите, какая там высота) пушки — и оттуда обстреливать Кремль. Их было 10 человек
(средь того, может быть, женщины и подростки), неизвестно сколько пушек — и
откуда же пушки? калибра какого? и как поднимать их по лестнице на чердак? И как на
наклонной крыше устанавливать? — да чтоб не откатывались при стрельбе!.. А между тем
эта фантазия, предвосхищающая построения 1937 года, ведь читалась же! и верили!.. Таким
же дутым было и «Гумилёвекое» дело 1921 года 31 . В том же году в Рязанском ЧК вздули
ложное дело о «заговоре» местной интеллигенции (но протесты смельчаков ещё смогли
достигнуть Москвы, и дело остановили). В том же 1921 был расстрелян весь Сапропелиевый
комитет, входивший в Комиссию Содействия Природным Силам. Достаточно зная склад и
настроение русских учёных кругов того времени и не загороженные от тех лет дымовой
завесой фанатизма, мы, пожалуй, и без раскопок сообразим, какова тому делу цена.
13 ноября 1920 года Дзержинский в письме в ВЧК упоминает, что в ЧК «часто даётся
ход клеветническим заявлениям».
Вот вспоминает о 1921 годе Е. Дояренко: лубянская приёмная арестантов, 40–50
топчанов, всю ночь ведут и ведут женщин. Никто не знает своей вины, общее ощущение:
хватают ни за что. Во всей камере одна–единственная знает—эсерка. Первый вопрос Ягоды:
«итак, за что вы сюда попали?» — то есть сам скажи, помоги накручивать! И абсолютно то
же рассказывают о Рязанском ГПУ 1930 года! Сплошное ощущение, что все сидят ни за что.
Настолько не в чем обвинять, что И.Д.Табатерова обвинили… в ложности его фамилии. (И
хотя была она самая доподлинная, а врезали ему по ОСО 58–10, 3 года.) Не зная, к чему бы
придраться, следователь спрашивал: «Кем работали?» — «Плановиком». — «Пишите
объяснительную записку: Планирование на заводе и как оно осуществляется. Потом узнаете,
за что арестовали». (Он в записке найдёт какой–нибудь конец.)
Да не приучили ли нас за столько десятилетий, что оттуда не возвращаются? Кроме
короткого сознательного попятного движения 1939 года, лишь редчайшие одиночные
рассказы можно услышать об освобождении человека в результате следствия. Да и то: либо
этого человека вскоре посадили снова, либо выпускали для слежки. Так создалась
традиция, что у Органов нет брака в работе. А как же тогда с невинными?..
В «Толковом словаре» Даля проводится такое различие: дознание разнится от
следствия тем, что делается для предварительного удостоверения, есть ли основание
приступить к следствию.
О святая простота! Вот уж Органы никогда не знали никакого дознания! Присланные
32
сверху списки или первое подозрение, донос сексота или даже анонимный донос влекли
за собой арест и затем неминуемое обвинение. Отпущенное же для следствия время шло не

30 Часть Первая, глава 8.

31 А.А. Ахматова называла мне имя того чекиста, кто изобрёл это дело, — Яков Агранов.

32 Статья 93–я Уголовно–процессуального кодекса так и говорила: «анонимное заявление может служить
поводом для возбуждения уголовного дела» (слову «уголовный» удивляться не надо, ведь все политические и
считались уголовными).