Page 799 - Архипелаг ГУЛаг
P. 799

коллективизацию) и все члены их семей (рижских студентов брали в ту же ночь, когда и их
               родителей  с  хутора);  в)  люди  заметные  и  важные  сами  по  себе,  но  как–то  проскочившие
               гребешки 1940, 41–го и 44–го годов; г) просто враждебно настроенные, не успевшие бежать
               в Скандинавию или лично неприятные местным активистам семьи.
                     Постановление  это,  чтобы  не  нанести  ущерба  достоинству  нашей  общей  большой
               Родины и не доставить радости западным врагам, не было опубликовано в газетах, не было
               оглашено в  республиках,  да  и  самим  ссылаемым  не объявлялось при высылке,  а  лишь  по
               прибытии на место, в сибирских комендатурах.
                     Организация высылки настолько поднялась за минувшие годы от времён корейских и
               даже крымско–татарских, ценный опыт настолько был обобщён и усвоен, что счёт не шёл
               уже ни на сутки, ни на часы, а всего на минуты. Установлено и проверено было, что вполне
               достаточно  двадцати–тридцати  минут  от  первого  ночного  стука  в  дверь  до  переступа
               последнего хозяйкиного каблука через родной порог — в ночную тьму и на грузовик. За эти
               минуты разбуженная семья успевала одеться, усвоить, что она ссылается навечно, подписать
               бумажку  об  отказе  от  всяких  имущественных  претензий,  собрать  своих  старух  и  детей,
               собрать  узелки  и  по  команде  выйти.  (Никакого  беспорядка  с  оставшимся  имуществом  не
               было.  После  ухода  конвоя  приходили  представители  финотдела  и  составляли
               конфискационный список, по которому имущество потом продавалось в пользу государства
               через  комиссионные  магазины.  Мы  не  имеем  основания  их  упрекнуть,  что  при  этом  они
               совали  что–то  себе  за  пазуху  или  грузили  «по  левой».  Это  не  очень  было  и  нужно,
               достаточно было ещё одну квитанцию выписать из комиссионного, и любой представитель
               народной власти мог везти приобретенную за бесценок вещь к себе домой вполне законно.)
                     Что  можно  было  за  эти  20–30  минут  сообразить?  Как  определить  и  выбрать  самое
               нужное? Лейтенант, ссылавший одну семью (бабушку 75 лет, мать 50–ти, дочь 18–ти и сына
               20–ти),  посоветовал:  «Швейную  машину  обязательно  возьмите!»  Пойди  догадайся!  Этой

               швейной машиной только и кормилась потом семья       493 .
                     Впрочем,  эта  быстрота  высылки  иногда  шла  на  пользу  и  обречённым.  Вихрь! —
               пронёсся и нет его. От самого лучшего веника остаются же промётаны. Кто из семьи умел
               продержаться суток трое, в ту ночь дома не ночевал, — приходил теперь в финотдел, просил
               распечатать квартиру, и что ж? — распечатывали. Чёрт с тобой, живи до следующего Указа.
                     В тех малых телячьих товарных вагонах, в которых полагается перевозить 8 лошадей
               или 32 солдата или 40 заключённых, ссылаемых таллинцев везли по 50 и больше. По спеху
               вагонов  не  оборудовали,  и  не  сразу  разрешили  прорубить  дыру.  Параша—  старое  ведро,
               тотчас  была  переполнена,  изливалась  и  заплескивала  вещи.  Двуногих  млекопитающих,  с
               первой минуты их заставили забыть, что женщины и мужчины — разное суть. Полтора дня
               они были заперты без воды и без еды, умер ребёнок. (А ведь всё это мы уже читали недавно,
               правда? Две главы назад, 20 лет назад, — а всё то же…) Долго стояли на станции Юлемисте,
               а снаружи бегали и стучали в вагоны, спрашивали имена, тщетно пытались передать кому–то
               продукты и вещи. Но тех отгоняли. А запертые голодали. А неодетых ждала Сибирь.
                     В пути стали выдавать им хлеб, на некоторых станциях— супы. Путь у всех эшелонов
               был дальний: в Новосибирскую, Иркутскую область, в Красноярский край. В один Барабинск
               прибыло 52 вагона эстонцев. Четырнадцать суток ехали до Ачинска.
                     Что  поддерживать  может  людей  в  этом  отчаянном  пути?  Та  надежда,  которую
               приносит не вера, а ненависть: «Скоро им конец! В этом году будет война, и осенью обратно
               поедем».
                     Никому благополучному ни в западном, ни в восточном мире не понять, не разделить,
               может быть и не простить этого тогдашнего настроения за решётками. Я писал уже, что и мы
               так  верили,  и  мы  так  жаждали  в  те  годы—  в  49–м,  в  50–м.  В  те  годы  всхлестнулась

                 493   Эти конвоиры — как и что понимали в своих действиях? Марию Сумберг ссылал сибирский солдат с
               реки Чулым. Вскоре он демобилизовался, приехал домой — и там увидел её и осклабился вполне радостно и
               душевно: «Тётя! Вы — меня помните?..»
   794   795   796   797   798   799   800   801   802   803   804