Page 861 - Архипелаг ГУЛаг

кого «статья третйтся» (применимы две трети) или «половинится» — непременно надо идти
помогать СВП, иначе не получишь «условно–досрочного». У кого «статья глухая»— не идут,
им ненужно. И.А.Алексеев пишет: «основная масса предпочитает медленную казнь, но в эти
советы и секции не идёт».
А мы уже начинаем воздух ощущать, правда? Общественная деятельность в лагере!
Какие лучшие чувства она воспитывает (холуйство, донос, отталкивание соседа)— вот и
светлая лестница, ведущая в небо исправления. Но и как же она скользка!
Вот из Тираспольского ИТК–2 жалуется Олухов (коммунист, директор магазина, сел за
злоупотребление): выступил на слёте передовиков производства, кого–то разоблачал,
«призывал заблудившихся сынов Родины к добросовестному труду», зал ответил громкими
аплодисментами. А когда сел на свою скамейку, к нему подошёл зэк и сказал: «Если бы ты,
падло, выступил так 10 лет назад, я б тебя зарезал прямо на трибуне. А сейчас законы
мешают, за тебя, суку, расстрел дадут».
Чувствует читатель, как всё диалектически взаимосвязано, единство
противоположностей, одно переходит в другое? — с одной стороны, бурная общественная
деятельность, с другой — опирается на расстрельный Указ? (А сроки чувствует читатель?
«10 лет назад»— и всё там же человек. Прошла эпоха— и нет эпохи, а он всё там же…)
Тот же Олухов рассказывает и о заключённом Исаеве, бывшем майоре (Молдавия,
ИТК–4). Исаев был «непримирим к нарушителям режима, выступал на Совете Коллектива
против конкретных заключённых», то есть требуя им наказаний и отмены льгот. И что же?
«На другую ночь у него пропал яловый военный сапог— один из пары. Он надел ботинки—
но на следующую ночь пропал и один ботинок». Вот какие недостойные формы борьбы
применяет загнанный классовый враг в наше время!..
Конечно, общественная жизнь — это острое явление и им надо умело руководить.
Бывают случаи и совершенно разлагающие заключённых, как, например, с Ваней
Алексеевым. — Назначили первое общелагерное собрание на 20 часов. Но и до 22 часов
играл оркестр, а собрание не начиналось, хотя офицеры сидели на сцене. Алексеев попросил
оркестр «отдохнуть», а начальство— ответить, когда будет собрание. Ответ: не будет.
Алексеев: в таком случае мы, арестанты, сами проведём собрание на тему о жизни и
времени. Арестанты загудели о своём согласии, офицеры сбежали со сцены. Алексеев вышел
с тетрадкой на трибуну и начал с культа личности. Но несколько офицеров налетели, отняли
трибуну, выворачивали лампочки и сталкивали тех заключённых, которые успели забраться
сюда. Надзирателям было приказано арестовать Алексеева, но Алексеев сказал: «Граждане
надзиратели, ведь вы комсомольцы. Вы слышали — я говорил правду, на кого ж вы руку
поднимаете — на совесть ленинской идеи?» Всё же арестовали бы и совесть идеи, но
зэки–кавказцы взяли Алексеева в свой барак и тем на одну ночь спасли от ареста. Потом он
отсидел карцер, а после карцера оформили его выступление как антисоветское. Совет
Коллектива ходатайствовал перед администрацией об изоляции Алексеева за антисоветскую
агитацию. На основании этого ходатайства администрация обратилась в нарсуд — и дали
Алексееву 3 года крытой тюрьмы.
Для верного направления умов очень важны установленные в нынешних колониях
еженедельные политзанятия. Их проводят начальники отрядов (200–250 человек), офицеры.
Избирается каждый раз определённая тема, ну например: гуманизм нашего строя,
превосходство нашей системы, успехи социалистической Кубы, пробуждение колониальной
Африки. Эти вопросы живо захватывают туземцев и помогают им лучше выполнять
колониальный режим и лучше работать. (Конечно, не все понимают правильно. Из Иркутска:
«В голодном лагере нам говорят об изобилии в стране продуктов. Говорят о внедрении
механизации повсюду, а мы на производстве только и видим кайло, лопату, носилки, да
применяем горб».)
На одном политзанятии Ваня Алексеев ещё прежде того собрания учудил так.
Попросил слова и сказал: «Вы — офицеры МВД, а мы, заключённые, — преступники времён
культа личности, мы с вами— враги народа и теперь должны самоотверженным трудом