Page 863 - Архипелаг ГУЛаг

в украинском министерстве и по партийной линии. Разогнали и всю комиссию их за
письменные ходатайства.
А пусть не мешают хозяевам Архипелага! Пусть не мешают Практическим
Работникам! Вы помните, от них самих мы только что узнали: «эти же люди, что работали
тогда, работают и сейчас, может быть, добавилось процентов десять».
Но вот что, не произошёл ли в них душевный перелом? Не пропитались ли они
любовью к несчастным своим подопечным? Да, все газеты и журналы говорят, что —
пропитались. Я уж не отбирал специально, но прочли мы (глава 1) в «Литературной газете» о
нынешних заботливых лагерщиках на станции Ерцево. А вот опять «Литературная газета»
(3.3.1964) даёт высказаться начальнику колонии:
«Воспитателей легко ругать — гораздо труднее им помочь, и уж совсем трудно их
найти: живых, образованных, интеллигентных (обязательно интеллигентных),
заинтересованных и одарённых людей… Им надо создавать хорошие условия для жизни и
работы… Я знаю, как скромен их заработок, как необъятен их рабочий день…»
И как бы гладко нам на этом кончить, на этом и порешить! Ведь жить спокойней,
можно отдаться искусству, а ещё безопаснее науке, — да вот письма заклятые, измятые,
истёртые, «по левой» посланные из лагерей! И что же пишут, неблагодарные, о тех, кто
сердце на них надрывает в необъятный рабочий день?
Ивакин: «Говоришь с воспитателем о своём наболевшем и видишь, что слова твои
рикошетят о серое сукно шинели. Невольно хочется спросить: «Простите, как поживает ваша
коровка?», у которой в хлеву он проводит больше времени, чем у своих воспитанников»
(Краслаг, Решёты).
Л–н: «Те же тупицы надзиратели, начальник режима — типичный Волковой. С
надзирателем спорить нельзя, сразу карцер».
К–н: «Отрядные говорят с нами на жаргоне, только и слышно: падло, сука, тварь»
(Станция Ерцево, какое совпадение!).
К–й: «Начальник режима— родной брат того Волкового, бьёт, правда, не плетью, а
кулаком, смотрит как волк из–под лба… Начальник отряда— бывший опер, который держал
у себя вора–осведомителя и платил за каждый донос наркотическими средствами… Все те,
кто бил, мучил и казнил, просто переехали из одного лагеря в другой и занимают несколько
иные посты» (Иркутская область).
И.Г. Писарев: «У начальников колоний только прямых помощников — шесть. На всех
стройках дармоедов разгоняют, вот они и бегут сюда… Все лагерные тупицы… и поныне
работают добивают стаж до пенсии, да и после этого не уходят. Они не похудели.
Заключённых они не считали и не считают за людей».
В.И. Д–в: «В Норильске, почтовый ящик 288, нет ни одного «нового»: все те же
берианцы. Уходящих на пенсию заменяют они же (те, которые были изгнаны в 1956 году)…
У них—удвоение стажа, повышенные оклады, продолжительные отпуска, хорошее питание.
Идёт им 2 года за год, и они додумываются уходить на пенсию в 35 лет…»
Пичугин: «У нас на участке 12–13 здоровых парней, одетых в дублёные шубы чуть не
до пят, шапки меховые, валенки армейские. Почему б им не пойти на шахту, в рудник, на
целину и там найти своё призвание, а здесь уступить место более пожилым? Нет, их и цепью
с волжского парохода туда не затащишь. Наверно, вот эти трутни так информировали
вышестоящие органы, что зэ–ка неисправимы, — ведь если зэ–ка станет меньше, то
сократятся их штаты».
И так же по–прежнему зэки сажают картошку на огородах начальства, поливают,
ухаживают за скотом, делают мебель в их дома.
Но кто же прав? кому же верить? — в смятеньи воскликнет неподготовленный
читатель.
Конечно — газетам! Верьте газетам, читатель. Всегда верьте — нашим газетам.

* * *