Page 376 - Рассказы

– Стреляйте в него, – кричал Сандерс. – Где ваш ножик? Нас грабят!! Перережьте ему
горло!
Извозчик обрел неожиданный дар французской речи. Подобострастно вскочил, низко
кланяясь, перевел механизм таксометра, и мы, сразу заговорив обыкновенными спокойными
голосами, двинулись под восторженные клики собравшейся толпы.
Больше всех был в восторге наш возница. Он смотрел на нас с восхищением,
оборачивался, хлопал меня по коленке и говорил:
– Добрый синьор руссо – умный, понимающий человек. Он прекрасный чудесный
путешественник, и пусть он не сердится на Беппо. Ну, вышла маленькая ошибочка – чего
там… Хе-хе.
Мы приехали на пристань.
Правду говорит пословица: «кто на море не бывал, тот горя не видал», – пароход
задержался с погрузкой, и нам пришлось ожидать четыре часа.
Всякий развлекался как хотел: Крысаков ел, Сандерс спал, а мы с Мифасовым бросали
в воду серебряные монеты. Несколько юрких мальчишек бросались за ними с пристани,
ныряли и доставали со дна. Были изумительные искусники.
Какой-то немец тоже бросал монеты, но, как человек экономный, не желающий даром
тратить денег, он – или забрасывал монету за двадцать метров от намеченного
ныряльщиками места или старался попасть ныряльщикам в голову…
Прогудел уже второй гудок, и в это время на пристани показался Габриэль. Он долго
отыскивал нас глазами, а найдя – закричал, заплясал и стал посылать нам воздушные
поцелуи.
– А что, господа, – сказал Мифасов. – Может быть, он всюду увязывался за нами не
из-за выгоды, не из-за денег, а просто потому, что искренно полюбил нас. А мы не понимали
его, гнали, унижали и не замечали.
Это было совершенно новое освещение поступков Габриэля. Мы наскоро сложились,
завернули в бумагу несколько лир и бросили это сооружение Габриэлю.
И за этим последовал не дождь, а целый ливень воздушных поцелуев… с обеих сторон.
– Прощай, Габриэль! Кланяйся иссохшему Помпейскому человеку! Поцелуй от нас
мартаделлу.
Бедный, милый Габриэль!.. Прощай. Ты ведь никогда, никогда, вероятно, не узнаешь,
что я, где-то в далекой России, вспоминаю о тебе в книге, написанной непонятным тебе,
кроме слова «купаться», языком и напечатанной непонятными буквами.

На пароходе из Неаполя в Геную

– А братья есть у вас?
– О, да. Семь миллионов, три миллиона и четырнадцать с половиной.
– Простите… что вы такое говорите?
– В этих суммах выражается состояние каждого из них! Трое.
– А матушка ваша… жива?
– Нет. Скончалась. Позвольте… дайте вспомнить… Да! Двадцать восемь тысяч
долларов было истрачено на ее похороны.
– Вероятно, ваша семья сильно горевала?
– Еще бы! Приостановка дела на четыре дня дала по конторе убытку около четырехсот
тысяч… А когда умерла бабка Стивенсон, их горе не стоило и сотняги тысяч. Вот вы и
смекните.
– Да? Какое бессердечие… Смотрите, что за чудесное облако направо от нашего
парохода!..
– Будущий атмосферный осадок. Если бы его перегнать на сушу, да спустить на
пшеницу – ого!
– А что?