Page 412 - Рассказы

Кроме него были: Кузя, Новакович и великолепная Вера Антоновна, которая, как это
ни странно, но выехала в свет из-за своей лени.
Сегодня как раз был день ее рождения, и Меценат, созвав с утра своих клевретов,
предложил отпраздновать этот замечательный, с его точки зрения, день в квартире Веры
Антоновны. Но, когда ей сообщили об этом по телефону, она вдруг высказала
чрезвычайную, столь не свойственную ей энергию, заявив, что лично прибудет к Меценату
для обсуждения этого сложного вопроса.
Приехала и, устало щуря звездоподобные глаза, заявила:
– Послушайте, в уме ли вы?! Ведь это сколько хлопот, возни?.. Да ведь я после
праздника буду три дня лежать совершенно разбитая! Неужели вы не знаете, что быть
гостеприимной хозяйкой – это нечеловеческий труд! Пожалейте же меня – не приезжайте.
Ну, не стыдно ли вам так мучить меня; я ведь красивая и добрая…
Мотылек застонал:
– Кто же, кто вас мучит, Принцесса?! Кто это осмелится, Великолепная (две клички
Веры Антоновны, которыми наделили ее неугомонные клевреты при молчаливом одобрении
Мецената)?! Укажите мне такого мучителя – и я объем мясо с его костей! Разве мы вас не
понимаем?! Действительно – адская работа: встреть каждого гостя отдельно, да скажи ему,
подлецу, несколько ласковых слов, да еще, пожалуй, придется ему подкладывать кушанья на
тарелку?! А предлагать вино? А приказать переменить приборы?! Да ведь еще же меню
сочинять придется! Нам ли с вами такая тяжесть под силу?..
– Да, да, Мотылек! Вот видите, вы меня поняли!
И, когда вся компания покатилась со смеху, Вера Антоновна обвела всех
недоумевающими глазами и, дернув Мотылька за ухо, сказала:
– Что это? Вы, кажется, издевались сейчас надо мной, Мотылек? Кузя! Пойдите
поближе ко мне… Вы единственный, который меня понимает.
– Этот поймет! – засмеялся Новакович. – Вам бы, Принцесса, за него нужно было
выйти замуж, а не за Мецената. Был вчера такой случай: захожу я к Кузе, а он лежит в
кровати и стонет… «Что с тобой, Кузя?» – «Ах, Телохранитель, испытывал ли ты
когда-нибудь мучительную жажду? Я вот уже целый час терзаюсь!» – «Так ты бы воды
выпил, чудак!» – «А где же возьмешь, воду-то?» – «Да вот же графин, на умывальнике стоит,
в десяти шагах от тебя!» – «Это, – говорит, – не вода». – «А что же это такое?» – «Перекись
водорода». Потом стал стонать, как издыхающая лошадь. «Что с тобой?» – «Совсем, –
говорит, – я расхворался. А тут из окна дует. Телохранитель, – говорит, – передвинь мою
кровать к умывальнику». Ну, и я передвинул кровать к умывальнику вместе с ним… И что
же вы думаете? Едва он очутился на таком расстоянии от графина, что мог достать рукой,
как схватывает его – и ну глотать жидкость, как ожившая лошадь!..
– Неужели перекись водорода пил? – удивился Меценат.
– Какое! Простая вода в графине была.
– При чем же тут перекись?
– А видите, в чем дело: скажи он мне, чтоб я дал ему воды, я бы из принципа не дал. Не
люблю поощрять его гомерическую лень. Вот он и выдумал историю с окном, из которого
дует, и с перекисью. Да это еще не все! Прохаживаюсь я по комнате, ругаю его последними
словами, вдруг – хлоп! Сапог мой цепляется за гвоздь, высунувшийся из деревянного пола, и
распарывается мой старый добрый сапог!! «Кузя! – кричу я. – У тебя тут гвоздь из пола
вылез!!» А он мне: «Знаю!» – говорит. «Так чего ж ты его не вытащишь или не вобьешь
обратно?» – «А зачем? Я уже привык к этому гвоздю и всегда инстинктивно обхожу его. А
посторонние пусть не шляются зря!» Взял я угольные щипцы, вбил гвоздь по шляпку и
этими же щипцами отколотил Кузю.
– Грубый у тебя нрав, Новакович, – вяло возразил Кузя. – Как ты не понимаешь, что
гвоздь торчал вне моего фарватера, который ведет от кровати к умывальнику и от
умывальника к зеркалу. Глупый ты! Ведь гвоздь-то торчал не на моей проезжей дороге!
– Как это вам понравится, Принцесса?!