Page 64 - Рассказы

понятий европейской закономерности и порядка…
Вождь племени бери-бери Корибу, заседая в совете государственных деятелей,
получил известие, что его приближенный воин Музаки не был допущен в корраль,
где веселились подданные Корибу. Не разобрав дела, князек Корибу разлетелся в
корраль, разнес всех присутствующих в коррале, а корраль закрыл, заклеив его
двери липким соком алоэ. После оказалось, что виноват был его приближенный
воин, но, в сущности, дело не в этом! А дело в том, что до каких же пор
несчастные, сожженные солнцем туземцы, будут терпеть безграничное
самовластие и безудержную вакханалию произвола какого-то князька Корибу?!
Вот на что следовало бы обратить Норвегии серьезное внимание!»

Прочтя эту заметку, я пожал плечами и строго обратился к обессилевшему от слез
молодому человеку, который все еще лежал на моем диване:
– Вы хотите, чтобы мы это напечатали?
– Да… – робко кивнул он головой.
– Никогда мы не напечатаем подобного вздора! Кому из читателей нашего журнала
интересны какие-то обитатели Конго, коррали, сок алоэ и князьки Корибу. Подумаешь, как
это важно для нас, русских!
Он встал с дивана, взял меня за руки, приблизил свое лицо к моему и пронзительным
шепотом сказал:
– Так я вам признаюсь! Это написано об одесском Толмачеве и о закрытии им
благородного собрания.
– Какой вздор и какая нелепость, – возмутился я. – К чему вы тогда ломались,
переносили дело в какое-то Конго, мазали двери глупейшим соком алоэ, когда так было
просто – описать одесский случай и прямо рассказать о поведении Толмачева! И потом вы
тут нагородили того, чего и не было… Откуда вы взяли, что Толмачев был в каком-то
«совете государственных деятелей»? Просто он приехал в три часа ночи из кафешантана и
закрыл благородное собрание, продержав под арестом полковника, которого по закону
арестовывать не имел права. При чем здесь «совет государственных деятелей»?
– Я думал, так безопаснее…
– А что такое за дикая, дурного тона выдумка: заклеил двери липким соком алоэ?
Почему не просто – наложил печати?
– А вдруг бы догадались, что это о Толмачеве? – прищурился молодой человек.
– Вы меня извините, – сказал я. – Но тут у вас есть еще одно место – самое чудовищное
по ненужности и вздорности… Вот это: «Следовало бы Норвегии обратить на это серьезное
внимание»? Положа руку на сердце: при чем тут Норвегия?
Молодой человек положил руку на сердце и простодушно сказал:
– А вдруг бы все-таки догадались, что это о Толмачеве? Влетело бы тогда нам по
первое число. А так – нука – пусть догадаются! Ха-ха!
На мои глаза навернулись слезы.
– Бедные мы с вами… – прошептал я и заплакал, нежно обняв хитрого молодого
человека. И он обнял меня.
И так долго мы с ним плакали.
И вошли наши сотрудники и, узнав в чем дело, сказали:
– Бедный редактор! Бедный автор! Бедные мы! И тоже плакали над своей горькой
участью.
И артельщик пришел, и кассир, и мальчик, обязанности которого заключались в
зализывании конвертов для заклейки – и даже этот мальчик не мог вынести вида нашей
обнявшейся группы и, открыв слипшийся рот, раздирательно заплакал… И так плакали мы
все.
Эй, депутаты, чтоб вас!.. Да когда же вы сжалитесь над нами? Над теми, которые
плачут…