Page 118 - Белая гвардия

— Звонишь, звонишь… Тальберг-Турбина тут?.. Телеграмма ей… откройте…
«Тэк-с», — мелькнуло в голове у Мышлаевского, и он закашлялся болезненным кашлем.
Один силуэт сзади на лестнице исчез. Мышлаевский осторожно открыл болт, повернул
ключ и открыл дверь, оставив ее на цепочке.

— Давайте телеграмму, — сказал он, становясь боком к двери, так, что она прикрывала
его. Рука в сером просунулась и подала ему маленький конвертик. Пораженный
Мышлаевский увидал, что это действительно телеграмма.

— Распишитесь, — злобно сказал голос за дверью.
Мышлаевский метнул взгляд и увидал, что на улице только один.

— Анюта, Анюта, — бодро, выздоровев от бронхита, вскричал Мышлаевский. — Давай
карандаш.

Вместо Анюты к нему сбежал Карась, подал. На клочке, выдернутом из квадратика,
Мышлаевский нацарапал: «Тур», шепнул Карасю:

— Дай двадцать пять…
Дверь загремела… Заперлась…

Ошеломленный Мышлаевский с Карасем поднялись вверх. Сошлись решительно все.
Елена развернула квадратик и машинально вслух прочла слова:

«Страшное несчастье постигло Лариосика точка Актер оперетки Липский…»
— Боже мой, — вскричал багровый Лариосик, — это она!

— Шестьдесят три слова, — восхищенно ахнул Николка, — смотри, кругом исписано.
— Господи! — воскликнула Елена. — Что же это такое? Ах, извините, Ларион… что
начала читать. Я совсем про нее забыла…
— Что это такое? — спросил Мышлаевский.

— Жена его бросила, — шепнул на ухо Николка, — такой скандал…
Страшный грохот в стеклянную дверь, как обвал с горы, влетел в квартиру. Анюта
взвизгнула. Елена побледнела и начала клониться к стене. Грохот был так чудовищен,
страшен, нелеп, что даже Мышлаевский переменился в лице. Шервинский подхватил
Елену, сам бледный… Из спальни Турбина послышался стон.

— Двери… — крикнула Елена.
По лестнице вниз, спутав стратегический план, побежали Мышлаевский, за ним Карась,
Шервинский и насмерть испуганный Лариосик.
— Это уже хуже, — бормотал Мышлаевский.

За стеклянной дверью взметнулся черный одинокий силуэт, оборвался грохот.
— Кто там? — загремел Мышлаевский как в цейхгаузе.

— Ради бога… Ради бога… Откройте, Лисович — я… Лисович!! — вскричал силуэт. —
Лисович — я… Лисович…

Василиса был ужасен… Волосы с просвечивающей розоватой лысинкой торчали вбок.
Галстук висел на боку и полы пиджака мотались, как дверцы взломанного шкафа. Глаза
Василисы были безумны и мутны, как у отравленного. Он показался на последней
ступеньке, вдруг качнулся и рухнул на руки Мышлаевскому. Мышлаевский принял его и
еле удержал, сам присел к лестнице и сипло, растерянно крикнул:

— Карась! Воды…