Page 118 - Белая гвардия
P. 118

— Звонишь, звонишь… Тальберг-Турбина тут?.. Телеграмма ей… откройте…
                «Тэк-с», — мелькнуло в голове у Мышлаевского, и он закашлялся болезненным кашлем.
                Один силуэт сзади на лестнице исчез. Мышлаевский осторожно открыл болт, повернул
                ключ и открыл дверь, оставив ее на цепочке.

                — Давайте телеграмму, — сказал он, становясь боком к двери, так, что она прикрывала
                его. Рука в сером просунулась и подала ему маленький конвертик. Пораженный
                Мышлаевский увидал, что это действительно телеграмма.

                — Распишитесь, — злобно сказал голос за дверью.
                Мышлаевский метнул взгляд и увидал, что на улице только один.

                — Анюта, Анюта, — бодро, выздоровев от бронхита, вскричал Мышлаевский. — Давай
                карандаш.

                Вместо Анюты к нему сбежал Карась, подал. На клочке, выдернутом из квадратика,
                Мышлаевский нацарапал: «Тур», шепнул Карасю:

                — Дай двадцать пять…
                Дверь загремела… Заперлась…

                Ошеломленный Мышлаевский с Карасем поднялись вверх. Сошлись решительно все.
                Елена развернула квадратик и машинально вслух прочла слова:

                «Страшное несчастье постигло Лариосика точка Актер оперетки Липский…»
                — Боже мой, — вскричал багровый Лариосик, — это она!

                — Шестьдесят три слова, — восхищенно ахнул Николка, — смотри, кругом исписано.
                — Господи! — воскликнула Елена. — Что же это такое? Ах, извините, Ларион… что
                начала читать. Я совсем про нее забыла…
                — Что это такое? — спросил Мышлаевский.

                — Жена его бросила, — шепнул на ухо Николка, — такой скандал…
                Страшный грохот в стеклянную дверь, как обвал с горы, влетел в квартиру. Анюта
                взвизгнула. Елена побледнела и начала клониться к стене. Грохот был так чудовищен,
                страшен, нелеп, что даже Мышлаевский переменился в лице. Шервинский подхватил
                Елену, сам бледный… Из спальни Турбина послышался стон.

                — Двери… — крикнула Елена.
                По лестнице вниз, спутав стратегический план, побежали Мышлаевский, за ним Карась,
                Шервинский и насмерть испуганный Лариосик.
                — Это уже хуже, — бормотал Мышлаевский.

                За стеклянной дверью взметнулся черный одинокий силуэт, оборвался грохот.
                — Кто там? — загремел Мышлаевский как в цейхгаузе.

                — Ради бога… Ради бога… Откройте, Лисович — я… Лисович!! — вскричал силуэт. —
                Лисович — я… Лисович…

                Василиса был ужасен… Волосы с просвечивающей розоватой лысинкой торчали вбок.
                Галстук висел на боку и полы пиджака мотались, как дверцы взломанного шкафа. Глаза
                Василисы были безумны и мутны, как у отравленного. Он показался на последней
                ступеньке, вдруг качнулся и рухнул на руки Мышлаевскому. Мышлаевский принял его и
                еле удержал, сам присел к лестнице и сипло, растерянно крикнул:

                — Карась! Воды…
   113   114   115   116   117   118   119   120   121   122   123