Page 116 - Белая гвардия

— Помилуйте, можете быть спокойны, — отозвался Шервинский, усаживаясь.
— Две пики… Да-с… вот-с писатель был граф Лев Николаевич Толстой, артиллерии
поручик… Жалко, что бросил служить… пас… до генерала бы дослужился… Впрочем,
что ж, у него имение было… Можно от скуки и роман написать… зимой делать не
черта… В имении это просто. Без козыря…
— Три бубны, — робко сказал Лариосик.
— Пас, — отозвался Карась.

— Что же вы? Вы прекрасно играете. Вас не ругать, а хвалить нужно. Ну, если три бубны,
то мы скажем — четыре пики. Я сам бы в имение теперь с удовольствием поехал…

— Четыре бубны, — подсказал Лариосику Николка, заглядывая в карты.

— Четыре? Пас.
— Пас.
При трепетном стеариновом свете свечей, в дыму папирос, волнующийся Лариосик
купил. Мышлаевский, словно гильзы из винтовки, разбросал партнерам по карте.
— М-малый в пиках, — скомандовал он и поощрил Лариосика, — молодец.

Карты из рук Мышлаевского летели беззвучно, как кленовые листья. Шервинский
швырял аккуратно, Карась — не везет, — хлестко. Лариосик, вздыхая, тихонько
выкладывал, словно удостоверения личности.
— «Папа-мама», видали мы это, — сказал Карась.

Мышлаевский вдруг побагровел, швырнул карты на стол и, зверски выкатив глаза на
Лариосика, рявкнул:

— Какого же ты лешего мою даму долбанул? Ларион?!
— Здорово. Га-га-га, — хищно обрадовался Карась, — без одной!

Страшный гвалт поднялся за зеленым столом, и языки на свечах закачались. Николка,
шипя и взмахивая руками, бросился прикрывать дверь и задергивать портьеру.

— Я думал, что у Федора Николаевича король, — мертвея, вымолвил Лариосик.
— Как это можно думать… — Мышлаевский старался не кричать, поэтому из горла у
него вылетало сипение, которое делало его еще более страшным, — если ты его своими
руками купил и мне прислал? А? Ведь это черт знает, — Мышлаевский ко всем
поворачивался, — ведь это… Он покоя ищет. А? А без одной сидеть — это покой?
Считанная же игра! Надо все-таки вертеть головой, это же не стихи!
— Постой. Может быть, Карась…
— Что может быть? Ничего не может быть, кроме ерунды. Вы извините, батюшка, может,
в Житомире так и играют, но это черт знает что такое!.. Вы не сердитесь… но Пушкин
или Ломоносов хоть стихи и писали, а такую штуку никогда бы не устроили… или
Надсон, например.
— Тише, ты. Ну, что налетел? Со всяким бывает.

— Я так и знал, — забормотал Лариосик… — Мне не везет…
— Стой. Ст…

И разом наступила полная тишина. В отдалении за многими дверями в кухне затрепетал
звоночек. Помолчали. Послышался стук каблуков, раскрылись двери, появилась Анюта.
Голова Елены мелькнула в передней. Мышлаевский побарабанил по сукну и сказал:
— Рановато как будто? А?