Page 81 - Белая гвардия

встревоженные юнкера.
— Боже! — невольно вскрикнул Турбин, — они уже ушли.

Мортиры безмолвно щурились на Турбина и одинокие и брошенные стояли там же, где
вчера.

«Ничего не понимаю… что это значит?»
Сам не зная зачем, Турбин побежал по плацу к пушкам. Они вырастали по мере
движения и грозно смотрели на Турбина. И вот крайняя. Турбин остановился и застыл:
на ней не было замка. Быстрым бегом он перерезал плац обратно и выскочил вновь на
улицу. Здесь еще больше кипела толпа, кричали многие голоса сразу, и торчали и
прыгали штыки.
— Картузова надо ждать! Вот что! — выкрикивал звонкий встревоженный голос. Какой-
то прапорщик пересек Турбину путь, и тот увидел на спине у него желтое седло с
болтающимися стременами.

— Польскому легиону отдать.
— А где он?

— А черт его знает!
— Все в музей! Все в музей!

— На Дон!
Прапорщик вдруг остановился, сбросил седло на тротуар.

— К чертовой матери! Пусть пропадет все, — яростно завопил он, — ах, штабные!..
Он метнулся в сторону, грозя кому-то кулаками.

«Катастрофа… Теперь понимаю… Но вот в чем ужас — они, наверно, ушли в пешем
строю. Да, да, да… Несомненно. Вероятно, Петлюра подошел неожиданно. Лошадей нет,
и они ушли с винтовками, без пушек… Ах ты, боже мой… к Анжу надо бежать… Может
быть, там узнаю… Даже наверно, ведь кто-нибудь же да остался?»
Турбин выскочил из вертящейся суеты и, больше ни на что не обращая внимания,
побежал назад к оперному театру. Сухой порыв ветра пробежал по асфальтовой
дорожке, окаймляющей театр, и пошевелил край полуоборванной афиши на стене
театра, у чернооконного бокового подъезда. Кармен. Кармен.

И вот Анжу. В окнах нет пушек, в окнах нет золотых погон. В окнах дрожит и
переливается огненный, зыбкий отсвет. Пожар? Дверь под руками Турбина звякнула, но
не поддалась. Турбин постучал тревожно. Еще раз постучал. Серая фигура, мелькнув за
стеклом двери, открыла ее, и Турбин попал в магазин. Турбин, оторопев, всмотрелся в
неизвестную фигуру. На ней была студенческая черная шинель, а на голове штатская,
молью траченная, шапка с ушами, притянутыми на темя. Лицо странно знакомое, но как
будто чем-то обезображенное и искаженное. Печь яростно гудела, пожирая какие-то
листки бумаги. Бумагой был усеян весь пол. Фигура, впустив Турбина, ничего не
объясняя, тотчас же метнулась от него к печке и села на корточки, причем багровые
отблески заиграли на ее лице.

«Малышев? Да, полковник Малышев», — узнал Турбин.
Усов на полковнике не было. Гладкое синевыбритое место было вместо них.

Малышев, широко отмахнув руку, сгреб с полу листы бумаги и сунул их в печку.
«Ага…а».

— Что это? Кончено? — глухо спросил Турбин.
— Кончено, — лаконически ответил полковник, вскочил, рванулся к столу, внимательно