Page 83 - Белая гвардия

Бумага догорела, и последний красный язычок, подразнив немного, угас на полу. Стало
сумеречно.

— Петлюра, это так дико… В сущности, совершенно пропащая страна, — пробормотал
Турбин в сумерках магазина, но потом опомнился: — Что же я мечтаю? Ведь, чего
доброго, сюда нагрянут?
Тут он заметался, как и Малышев перед уходом, и стал срывать погоны. Нитки
затрещали, и в руках остались две серебряных потемневших полоски с гимнастерки и
еще две зеленых с шинели. Турбин поглядел на них, повертел в руках, хотел спрятать в
карман на память, но подумал и сообразил, что это опасно, решил сжечь. В горючем
материале недостатка не было, хоть Малышев и спалил все документы. Турбин нагреб с
полу целый ворох шелковых лоскутов, всунул его в печь и поджег. Опять заходили уроды
по стенам и по полу, и опять временно ожило помещенье мадам Анжу. В пламени
серебряные полоски покоробились, вздулись пузырями, стали смуглыми, потом
скорчились…

Возник существенно важный вопрос в турбинской голове — как быть с дверью? Оставить
на крючке или открыть? Вдруг кто-нибудь из добровольцев, вот так же, как Турбин,
отставший, прибежит, — ан укрыться-то и негде будет! Турбин открыл крючок. Потом
его обожгла мысль: паспорт? Он ухватился за один карман, другой — нет. Так и есть!
Забыл, ах, это уже скандал. Вдруг нарвешься на них? Шинель серая. Спросят — кто?
Доктор… а вот докажи-ка! Ах, чертова рассеянность!

«Скорее», — шепнул голос внутри.
Турбин, больше не раздумывая, бросился в глубь магазина и по пути, по которому ушел
Малышев, через маленькую дверь выбежал в темноватый коридор, а оттуда по черному
ходу во двор.