Page 184 - Чевенгур

Сербинов подошел к ней, решившись от страха тоски на смелость.
— А я думал, что вас уже утратил, — сказал он. — Я шел и вас искал.
— Мало искали, — ответила женщина и пересчитала правильность денег.
Это Сербинову понравилось; он сам никогда не проверял сдачу, не уважая ни своего,
ни чужого труда, которым добываются деньги, — здесь же в этой женщине он встретил
неизвестную ему опрятность.
— Вы хотите немного походить со мной? — спросила женщина.
— Я вас прошу об этом, — без всяких оснований произнес Сербинов.
Доверчиво-счастливая женщина не обиделась и улыбнулась.
— Иногда встретишь человека, и он вдруг — хороший, — сказала женщина. — Потом
его потеряешь на ходу, тогда поскучаешь и забудешь. Я вам показалась хорошей, верно?
— Верно, — полностью согласился Сербинов. — Я бы долго скучал, сразу утратив вас.
— А теперь поскучаете недолго — раз я не сразу пропала!
В манере идти и во всем нраве этой женщины была редкая гордость открытого
спокойствия, без всякой рабской нервности и сохранения себя пред другим человеком. Она
шла, смеялась от своего настроения, говорила и молчала и не следила за своей жизнью, она
не умела приспособить себя к симпатиям своего спутника. Сербинов пробовал ей
понравиться — не выходило, женщина не менялась к нему; тогда Сербинов оставил надежду
и с покорной тоской думал о времени, которое сейчас спешит и приближает его вечную
разлуку с этой счастливой, одаренной какой-то освежающей жизнью женщиной, ее любить
нельзя, но и расстаться с ней слишком грустно. Сербинов вспомнил, сколько раз он
переживал вечную разлуку, сам ее не считая. Скольким товарищам и любимым людям он
сказал однажды и легкомысленно «до свидания» и больше никогда их не видел на свете и
уже не сможет увидеть. Сербинов не знал, что нужно сделать для удовлетворения своего
чувства уважения к этой женщине, тогда бы ему легче было попрощаться с ней.
— Между друзьями нет средств утолиться до равнодушия, хотя бы временного, —
сказал Сербинов. — Дружба ведь не брак.
— Для товарищей можно работать, — ответила спутница Сербинова. — Когда
уморишься, бывает легче, — даже одной можно жить; а для товарищей остается польза
труда. Не себя же им отдавать, я хочу остаться целой…
Сербинов почувствовал в своей кратковременной подруге некую твердую структуру —
такую самостоятельную, словно эта женщина была неуязвима для людей или явилась
конечным результатом неизвестного, умершего социального класса, силы которого уже не
действовали в мире. Сербинов представил ее себе остатком аристократического племени;
если бы все аристократы были такими, как она, то после них история ничего бы не
произвела,
— напротив, они бы сами сделали из истории нужную им судьбу. Вся Россия населена
гибнущими и спасающимися людьми — это давно заметил Сербинов. Многие русские люди
с усердной охотой занимались тем, что уничтожали в себе способности и дарования жизни:
одни пили водку, другие сидели с полумертвым умом среди дюжины своих детей, третьи
уходили в поле и там что-то тщетно воображали своей фантазией. Но вот эта женщина не
погубила себя, а сделала. И быть может, она потому и растрогала чувство Сербинова, что он
себя сделать не мог и погибает, видя того прекрасного человека, о котором обещала музыка.
Или это только тоска Сербинова, ощущение своей собственной уже недостижимой
необходимости, а спутница станет его любовницей и он от нее устанет через неделю? Но
тогда откуда же это трогательное лицо перед ним, защищенное своею гордостью, и эта
замкнутость завершенной души, способной понять и безошибочно помочь другому человеку,
но не требующая помощи себе?
Дальнейшая прогулка не имела смысла, она только докажет слабость Сербинова перед
женщиной, и он сказал ей: до свидания, желая сохранить в своей спутнице достойную
память о себе. Она тоже сказала: до свидания — и прибавила: «Если вам будет очень скучно,
то приходите — мы увидимся».