Page 63 - Чевенгур

Копенкин проверил его:
— Не ошибись: революционное-то чувство сейчас в тебе полностью?
Гордый властью Достоевский показал рукой от живота до шеи. Способ дележа он
придумал простой и ясный: самые бедные получали самых лучших лошадей и коров; но так
как скота было мало, то середнякам уже ничего не пришлось, лишь некоторым перепало по
овце.
Когда дело благополучно подбивалось к концу, вышел тот же Недоделанный и
обратился хрипатым голосом:
— Федор Михалыч, товарищ Достоевский, наше дело, конечно, нелепое, но ты не
обижайся, что я тебе сейчас скажу. Ты только не обижайся!
— Говори, гражданин Недоделанный, говори честно и бесстрашно! — открыто и
поучительно для всех разрешил Достоевский.
Недоделанный повернулся к горюющему народу. Горевали даже бедняки, испуганно
державшие даровых лошадей, а многие из них тайком поотдавали скот обратно имущим.
— Раз так, то слушай меня весь скоп! Я вот по-дурацки спрошу: а чего будет делать, к
примеру, Петька Рыжов с моим рысаком? У него же весь корм в соломенной крыше, на
усадьбе жердины в запасе нету, а в пузе полкартошки парится с третьего дня. А во-вторых,
ты не обижайся, Федор Михалыч, — твое дело революция, нам известно, — а во-вторых, как
потом с приплодом быть? Теперча мы бедняки: стало быть, лошадные для нас сосунов будут
жеребить? А ну-ка спроси, Федор Михалыч, похотят ли бедняки-лошадники жеребят и телок
нам питать?
Народ окаменел от такого здравого смысла.
Недоделанный учел молчание и продолжал:
— По-моему, годов через пять выше куры скота ни у кого не будет. Кому ж охота
маток телить для соседа? Да и нынешний-то скот, не доживя веку, подохнет. У того же
Петьки мой рысак первым ляжет — человек сроду лошадь не видал, а кроме кольев, у него
кормов нету! Ты вот утешь меня, Федор Михалыч, — только обиды в себе на меня не томи!
Достоевский его сразу утешил:
— Верно, Недоделанный, ни к чему дележ!
Копенкин вырвался на чистоту посреди круга людей.
— Как так ни к чему? Ты что, бандитскую сторону берешь? Так я тебя враз доделаю!
Граждане, — с устрашением и дрожью сказал всем Копенкин. — Того, что недоделанный
кулак сейчас говорил, — ничего не будет. Социализм придет моментально и все покроет.
Еще ничего не успеет родиться, как хорошо настанет! Вследствие же отвода рысака от
Рыжова предлагаю его передать уполномоченному губисполкома — товарищу Дванову. А
теперь — расходитесь, товарищи бедняки, для борьбы с разрухой!
Бедняки неуверенно тронулись с коровами и лошадьми, разучившись их водить.
Недоделанный, обомлевши, глядел на Копенкина — ему мучила уже не утрата рысака,
а любопытство.
— А дозвольте мне слово спросить, товарищ из губернии? — насмелился наконец
Недоделанный детским голосом.
— Власти тебе не дано, так спрашивай тогда! — сжалился Копенкин.
Недоделанный вежливо и внимательно спросил:
— А что такое социализм, что там будет и откуда туда добро прибавится?
Копенкин объяснил без усилия:
— Если бы ты бедняк был, то сам бы знал, а раз ты кулак, то ничего не поймешь.
Вечером Дванов и Копенкин хотели уезжать, но Достоевский просил остаться до утра,
чтобы окончательно узнать — с чего начинать и чем кончать социализм в степи.
Копенкин скучал от долгой остановки и решил ехать в ночь.
— Уж все тебе сказали, — инструктировал он Достоевского.
— Скот есть. Классовые массы на ногах. Теперь объявляй трудгужповинность — рой в
степи колодцы и пруды, а с весны вези постройки. Гляди, чтоб к лету социализм из травы