Page 163 - Доктор Живаго
P. 163

шесть часов кряду тешешь что-нибудь топором или копаешь землю под открытым небом,
               обжигающим тебя своим благодатным дыханием. И то, что эти мысли, догадки и сближения
               не  заносятся  на  бумагу,  а  забываются  во  всей  их  попутной  мимолетности,  не  потеря,  а
               приобретение. Городской затворник, крепким черным кофе или табаком подхлестывающий
               упавшие нервы и воображение, ты не знаешь самого могучего наркотика, заключающегося в
               непритворной нужде и крепком здоровье.
                     Я не иду дальше сказанного, не проповедую  Толстовского опрощения и перехода на
               землю,  я  не  придумываю  своей  поправки  к  социализму  по  аграрному  вопросу.  Я  только
               устанавливаю факт и не возвожу нашей, случайно подвернувшейся, судьбы в систему.
                     Наш  пример  спорен  и  не  пригоден  для  вывода.  Наше  хозяйство  слишком
               неоднородного  состава.  Только  небольшою  его  частью,  запасом  овощей  и  картошки,  мы
               обязаны трудам наших рук. Все остальное — из другого источника.
                     Наше  пользование  землею  беззаконно.  Оно  самочинно  скрыто  от  установленного
               государственною властью учета. Наши лесные порубки — воровство, не извинимое тем, что
               мы  воруем  из  государственного  кармана,  в  прошлом  —  крюгеровского.  Нас  покрывает
               попустительство  Микулицына,  живущего  приблизительно  тем  же  способом,  нас  спасают
               расстояния,  удаленность  от  города,  где  пока,  по  счастью,  ничего  не  знают  о  наших
               проделках.
                     Я отказался от медицины и умалчиваю о том, что я доктор, чтобы не связывать своей
               свободы.  Но  всегда  какая-нибудь  добрая  душа  на  краю  света  проведает,  что  в  Варыкине
               поселился  доктор,  и  верст  за  тридцать  тащится  за  советом,  какая  с  курочкой,  какая  с
               яичками, какая с маслицем или еще с чем-нибудь. Как я ни отбояриваюсь от гонораров, от
               них  нельзя  отделаться,  потому  что  люди  не  верят  в  действенность  безвозмездных,  даром
               доставшихся,  советов.  Итак,  кое-что  дает  мне  врачебная  практика.  Но  главная  наша  и
               Микулицынская опора — Самдевятов.
                     Уму  непостижимо,  какие  противоположности  совмещает  в  себе  этот  человек.  Он
               искренне за революцию и вполне достоин доверия, которым облек его Юрятинский горсовет.
               Со всесильными своими полномочиями он мог бы реквизировать и вывозить Варыкинский
               лес,  нам  и  Микулицыным  даже  не  сказываясь,  и  мы  бы  и  бровью  не  повели.  С  другой
               стороны,  пожелай  он  обкрадывать  казну,  он  мог  бы  преспокойно  класть  в  карман,  что  и
               сколько бы захотел, и тоже никто бы не пикнул. Ему не с кем делиться и некого задаривать.
               Так что же заставляет его заботиться о нас, помогать Микулицыным и поддерживать всех в
               округе, как, например, начальника станции в Торфяной? Он все время ездит и что-то достает
               и  привозит,  и  разбирает  и  толкует  «Бесов»  Достоевского  и  Коммунистический  Манифест
               одинаково увлекательно и, мне кажется, если бы он не осложнял своей жизни без надобности
               так нерасчетливо и очевидно, он умер бы со скуки».

                                                               2

                     Несколько позднее доктор записал:
                     «Мы  поселились в  задней  части  старого  барского  дома, в  двух  комнатах  деревянной
               пристройки, в детские годы Анны Ивановны предназначавшейся Крюгером для избранной
               челяди, для домашней портнихи, экономки и отставной няни.
                     Этот  угол  порядком  обветшал.  Мы  довольно  быстро  починили  его.  С  помощью
               понимающих мы  переложили  выходящую  в обе  комнаты  печку  по-новому.  С  теперешним
               расположением оборотов она дает больше нагрева.
                     В  этом месте парка  следы прежней  планировки  исчезли  под  новой  растительностью,
               все  заполнившей.  Теперь,  зимой,  когда  всё  кругом  помертвело  и  живое  не  закрывает
               умершего, занесенные снегом черты былого выступают яснее.
                     Нам посчастливилось. Осень выдалась сухая и теплая.
                     Картошку успели выкопать до дождей и наступления холодов. За вычетом задолженной
               и возвращенной Микулицыным, её у нас до двадцати мешков, и вся она в главном закроме
   158   159   160   161   162   163   164   165   166   167   168