Page 191 - Доктор Живаго

Ну, пропали. Замри, говорю.
Голоса приближались. Скрипели сапоги, звенели шпоры.
— Не спорьте. Меня не проведешь. Не из таковских. Где-то определенно
разговаривали, — раздавался начальственный, всеотчетливый, петербургский голос
полковника.
— Могло почудиться, ваше превосходительство, — урезонивал его малоермолаевский
сельский староста, рыбопромышленник старик Отвяжистин. — А что удивительного, что
разговоры, коли деревня. Не кладбище. Може где и разговаривали. В домах не твари
бессловесные. А може кого и домовой во сне душит.
— Но-но! Я вам покажу юродствовать, прикидываться казанской сиротой! Домовой!
Больно вы тут распустились. Вот доумничаетесь до международной, тогда поздно будет.
Домовой!
— Помилуйте, ваше превосходительство, господин полковник!
Какая тут международная! Олухи еловые, непроезжая темь. В старых требниках
спотыкаются из пятого в десятое. Куда им революция.
— Так вы все говорите до первой улики. Осмотреть помещение кооператива сверху
донизу. Перетряхнуть все лари, заглянуть под прилавки. Обыскать прилегающие строения.
— Слушаемся, ваше превосходительство.
— Пафнуткина, Рябых, Нехваленых живыми или мертвыми. Хоть со дна морского. И
Галузинского пащенка. Это ничего, что папаша патриотические речи произносит, зубы
заговаривает.
Наоборот. Это не усыпит нас. Раз лавочник ораторствует, значит дело не ладно. Это
подозрительно. Это противно природе. По негласным сведениям у них на дворе в
Крестовоздвиженске политических прячут, устраивают тайные собрания. Изловить
мальчишку. Я еще не решил, что с ним сделаю, но если что откроется, вздерну без сожаления
остальным в назидание.
Обыскивавшие двинулись дальше. Когда они отошли довольно далеко, Коська
Нехваленых спросил помертвевшего Терешку Галузина:
— Слыхал?
— Да, — не своим голосом прошептал тот.
— Теперь нам с тобой, с Санькой, с Гошкой в лес одна дорога. Я не говорю, навсегда.
Покамест образумятся. А когда опомнятся, тогда видно будет. Может, воротимся.

ЧАСТЬ одиннадцатая.
ЛЕСНОЕ ВОИНСТВО

1

Юрий Андреевич второй год пропадал в плену у партизан.
Границы этой неволи были очень неотчетливы. Место пленения Юрия Андреевича не
было обнесено оградой. Его не стерегли, не наблюдали за ним. Войско партизан все время
передвигалось.
Юрий Андреевич совершал переходы вместе с ним. Это войско не отделялось, не
отгораживалось от остального народа, через поселения и области которого оно двигалось.
Оно смешивалось с ним, растворялось в нем.
Казалось, этой зависимости, этого плена не существует, доктор на свободе, и только не
умеет воспользоваться ей.
Зависимость доктора, его плен ничем не отличались от других видов принуждения в
жизни, таких же незримых и неосязаемых, которые тоже кажутся чем-то несуществующим,
химерой и выдумкой. Несмотря на отсутствие оков, цепей и стражи, доктор был вынужден
подчиняться своей несвободе, с виду как бы воображаемой.