Page 187 - Доктор Живаго

железнодорожных линий, пароходов, барж, станций, мастерских с их технологическими
приспособлениями, телеграфа, шахт, предметов продовольствия.
Ливерий терпел-терпел и не выдержал. Всё это казалось ему не относящимся к делу
дилетантским бредом. Он сказал:
— Прекрасная лекция. Намотаю на ус. Видимо, всё это надо принять без возражения,
чтобы не лишиться опоры Красной армии.
— Разумеется.
— А что же мне делать, распрекрасная моя Лидочка, с детскою твоей шпаргалкою,
когда, дуй тебя в хвост, силы мои, в составе трех полков, в том числе артиллерии и конницы,
давно в походе и великолепно бьют противника?
«Какая прелесть! Какая сила!» — думал Костоед.
Спорящих перебил Тиверзин. Ему не нравился неуважительный тон Ливерия. Он
сказал:
— Извините, товарищ докладчик. Я не уверен. Может быть, я не правильно записал
один из пунктов инструкции. Я зачту его. Я хотел бы удостовериться: «Весьма желательно
привлечение в комитет старых фронтовиков, бывших во время революции на фронте и
состоявших в солдатских организациях. Желательно иметь в составе комитета одного или
двух унтер-офицеров и военного техника». Товарищ Костоед, это правильно записано?
— Правильно. Слово в слово. Правильно.
— В таком случае позвольте заметить следующее. Этот пункт о военных специалистах
беспокоит меня. Мы, рабочие, участники революции девятьсот пятого года не привыкли
верить армейщине.
Всегда пролезает с ней контрреволюция.
Кругом раздавались голоса:
— Довольно! Резолюцию! Резолюцию! Пора расходиться.
Поздно.
— Я согласен с мнением большинства, — ввернул громыхающим басом
Вдовиченко. — Выражаясь поэтически, вот именно.
Гражданские институции должны расти снизу, на демократических основаниях, как
посаженные в землю и принявшиеся древесные отводки. Их нельзя вбивать сверху, как
столбы частокола. В этом была ошибка якобинской диктатуры, отчего конвент и был
раздавлен термидорианцами.
— Это как божий день, — поддержал приятеля по скитаниям Свирид, — это ребенок
малый понимает. Надо было раньше думать, а теперь поздно. Теперь наше дело воевать да
переть напролом. Кряхти да гнись. А то что ж это будет, размахались и на попят? Сам
сварил, сам и кушай. Сам полез в воду, не кричи — утоп.
— Резолюцию! Резолюцию! — требовали со всех сторон. Еще немного поговорили, со
всё менее наблюдающейся связью, кто в лес, кто по дрова, и на рассвете закрыли собрание.
Расходились с предосторожностями поодиночке.

7

Было одно живописное место на тракте. Расположенные по крутому скату, разделенные
быстрой речкой Пажинкой почти соприкасались: спускавшаяся сверху деревня Кутейный
посад и пестревшее под нею село Малый Ермолай. В Кутейном провожали забранных на
службу новобранцев, в Малом Ермолае — под председательством полковника Штрезе
продолжала работу приемочная комиссия, свидетельствуя, после пасхального перерыва,
подлежащую призыву молодежь Малоермолаевской и нескольких прилегавших волостей. По
случаю набора в селе была конная милиция и казаки.
Был третий день не по времени поздней Пасхи и не по времени ранней весны, тихий и
теплый. Столы с угощением для снаряжаемых рекрутов стояли в Кутейном на улице, под
открытым небом, с краю тракта, чтобы не мешать езде. Их составили вместе не совсем в