Page 269 - Донские рассказы

потянулся. Приятно. «А промежду прочего, подите, – указывают мне, – в Донисполком,
там узнаете». – «Где Донисполком?» – «В гостинице «Россия». Приятно. Прихожу. «Здесь
Донисполком?» – «Здеся, – отвечают, – второй этаж, третий нумер». Подхожу, скребу
ногтем дверь: «Разрешите?» – «Пожалуйста, пожалуйста». Вхожу, глядь – комнатушка, и
в ней два человека. Один чернявый с бородкой, цувильный такой снаружи, а другая –
благородная барышня, сидит за машинкой. «Извиняюсь, говорю, попал в обратную
комнату. – И ручкой этак вокруг. – Вы и есть Донисполком?» – «Мы, – говорит. – Я
председатель Медведев, а это мой технический работник». – «А я, – говорю гордо, –
Птицын Игнат из Донпродкома, не слыхали? Нет? Жалко! Очень вы, товарищ Медведев,
низко живете». Он плечиком дергает: низко, мол, но ничего не попишешь, выше того-
сего не прыгнешь. «Не знаете, – спрашиваю, – где наш Донпродком?» – «Не могу
знать», – говорит он жалостным голоском и приглашает на чистый стул садиться. Я,
конешно, сел.

Объясняю, что вроде Донпродком поехал в Тамбов. Медведев и возрадовался: «Вот что!
Очень рад! Донпродком у меня, значит, в Тамбове, Донземотдел – в Пензе,
административный – в Туле, а где же военный? – Пальчики загинает на счет и
спрашивает у благородной барышни: – Скажите, где у нас военный отдел?» А она
улыбается с нежностями и говорит: «Не могу самой себе вообразить».

До того они мне рады были, дюже уж без людей наскучали, чаем угощают. Чаю дали, а
сахар забыли. Приятно. Кипятком налился и говорю: «Извиняюсь, больше двух стаканов
не пью». Они испугались, зачали мне сахару в стакан класть, но я строго говорю:
«Пишите мне литеру в Тамбов».
С тем и уехал. Нашел в Тамбове ребят, а вскорости начали белые уходить к морю, а нас,
Донпродком, послали в Ростов.
Гольдин успел убечь, горизонты, мол, тонкие на этой работе, поеду в Сибирь.
Заместитель его тоже убег. Пока ехали – девять штук этих замов сменилось. Дошла
очередь до меня. Приятно. По старшинству. Жду не дождусь, когда последний зам
сбежит. Убег с Филоновской обратно в Тамбов, я ему за это из своего пайка окорок отдал
и фунт табаку. И стал я «заместителем» Донпродкомиссара. Очень приятно, думаю,
приеду в Ростов, уж я там принажму. Два вагона у нас: под людей и под книги. Из
Москвы нам перед отъезжанием прислали и печати и книги.

Едем на Царицын. После Кривой Музги мост белые порвали. Пешеходной кладкой
прошли мы на эту сторону. Добрались до станции и взяли два вагона! А гнать их нечем –
паровоза нету. Что делать? Придумали, запрягли по паре быков да по верблюду в
пристяжку в каждый вагон, к буферам пристроили барки и едем.

Я, конешно, у верблюда промеж кочек сижу, тепло и не качает.
И таким разом у каждого моста на эту сторону перейдем, запрягаем в вагоны верблюдов
либо апостолов, у каких два рога костяных, а два шерстяных, и продвигаемся.
Только на вторые сутки захворал я. Вступило колотье в спину. Смерть в глазах – и все!
Ребята мне советуют – оставайся у жителей, а после приедешь, а то издохнешь в
теплушке. Приятно. А колет – мочи нет!
Привели они меня на хутор возле какого-то полустанка и говорят хозяйке: «Ходи за ним,
тетка, отблагодарим посля».
А тетка-вдова оказалась переселенка из Сибири. Баба здоровая, лет пятидесяти, на
морду не баба, а конь пегий. Ноздри рваные, глаз косой, хучь соломой его затыкай.
Ушли ребята – она и запела: «Одной скушно жить, вот выздоравливай, солдатик,
обженимся, и будешь хозяйством править, муж мой в прошлом году помер, а я – баба в
соку».
А и где же там в соку, не приведи и не уведи. Ну валяюсь на лежанке, хвораю. Ведьма
моя все допытывается: «Женишься, будешь зятем?» – «Женюсь, – говорю, – корова ты
рябая, режь овцу, корми, а то толку не будет».

Зарезала барана, кормит, я лежу без памяти и баранину ем неподобно. А хозяйка меня