Page 273 - Донские рассказы
P. 273

Атаманец здоровенной кулачиной саданул норовистого быка, и тот, выкатывая кровяные
                глаза, просунул морщинистую шею в ярмо.

                – Подъезжай… Подъезжа-а-ай!.. – орал весовщик, размахивая ордером у дверей весовой.
                Степан направил быков рысью и первый подкатил к весовой.

                По обшитому железом рукаву тек в мешки золотой, шуршавый поток пшеницы. Степан
                держал края мешка, задыхаясь от пахучей теплой пыли и радости, с удивлением глядел
                на бесстрастное лицо весовщика, равнодушно хрустевшего сапогами по рассыпанному
                зерну.
                – Свешено. Двадцать один пуд.

                Попробовал Степан, как раньше, тряхнув лопатками, вскинуть пятипудовый чувал
                повыше и неожиданно почувствовал неудержимую дрожь в коленях, качнулся, сделал
                два неверных, ковыляющих шага и прислонился к дверям.
                – Проходи!.. Застрял!.. – торопили толпившиеся у выхода казаки.

                – Отошшал, дядя.
                – У него уж порохня отсырела.

                – Держись за землю, а то упадешь!
                – Го-го-го-го!..

                – Кидай мешок, я подыму, мне сгодится.
                Атаманец, запрягавший у ворот быков, пособил Степану перетаскать на воз мешки, и
                Степан, дождавшись Афоньку, выехал на площадь. Смеркалось.
                – Иди просись ночевать, – предложил иззябший Афонька.

                – А ты что ж?
                – У тебя, Прокофич, борода. Ты собою наглядней.

                Улицу прошел Степан – и ни в одном дворе не пустили.
                – Вас тут каждый день бывает.

                – Негде. Тесно.
                – Переночуете и на улице.

                Степан, с трудом ворочая одубевшими губами, упрашивал:
                – Пустите, аль место перележим? Неуж креста на вас нету?..

                – Ноне без крестов живем, с жестянками.
                – Проходи, дед, – отмахивались от него.

                Степан вышел из крайнего двора и ожесточенно стукнул кнутом неповинного быка.

                – Вот, Афанасий, люди… Ночевать, видно, под забором.
                – Запалить ба их с четырех концов! Бирюки, а не люди!.. У них снегу середь зимы не
                выпросишь!

                На элеваторной площади распрягли быков и под рев паровозных гудков легли на санях,
                набитых мешками. Площадь гомонила. Молодые казаки, собравшись на крайнем возу,
                складно играли песни. Сиповатым, но сильным голосом один какой-то заводил:
                Ехали казаченькиДа со службы домой.
   268   269   270   271   272   273   274   275   276   277   278