Page 27 - Донские рассказы

– Что видел? Бросать надо было вовремя!
– Но… такой канат и бросать?

– Теперь ты убедился, какие сазаны есть в Песчаной? Наука маловеру!
– Нет, Коля, но это же невероятно! Это черт знает что такое! Тянул, как воротом!
Силища неправдоподобная! Я его и ото дна не оторвал… Нет, с такой рыбалкой инфаркт
мне обеспечен, верный инфаркт! Я до сих пор не приду в себя! У меня все еще, как у
мальчишки, дрожат колени…

– Ничего, дыши глубже, и все пройдет.

– К черту с твоими советами! Сидеть буду на этой яме, пока не поймаю родного дедушку
этого сазана. Хоть месяц буду сидеть, а поймаю! А что толку, если бы бросил удилище?
Ведь он наверняка затащил бы в корягу!

– Наверняка.
– А что же ты говоришь: бросать надо вовремя?

– Все-таки какая-то надежда, авось пошел бы на ту сторону. Такие случаи бывали…
– В вашей деревне с поросенком?

Николай расхохотался, дал волю давно сдерживаемому смеху. Улыбнулся и Александр
Михайлович, но что-то очень кисло.

Он все еще никак не мог справиться с волнением, и, когда закуривал, руки его заметно
дрожали, и он долго не мог извлечь из коробка спичку.

Около восьми часов у Александра Михайловича взялся еще один сазан. Он так
стремительно хватанул насадку и пошел в глубину, что закуривавший в это время рыбак
уронил на мокрое днище пачку папирос и едва успел схватить удилище. Сазан поднялся
вполводы, лихо сделал два круга, а потом пошел кверху, у самой поверхности взвернул
зеленый бурун воды, буйно, с переплеском хлопнул хвостом и сошел с крючка.

Николай был уже у лодки, уже готовил подсак, затопив его в воду, когда сазан так
коварно обманул надежды рыбаков.

На этот раз Александр Михайлович внешне спокойно перенес свое поражение.
Рассматривая крючок, он слабым голосом проговорил:
– Не везет! Чертовски не везет! Утешаюсь только тем, что этот сазан вовсе не дедушка
первому, а скорее всего двоюродный племянник…
– Слабенькое утешение, – сказал Николай, сочувственно улыбаясь.

– Милый мой осетин, в беде и слабое утешение – на вес золота. У нас водка осталась?
– Больше половины бутылки и еще одна непочатая.

– Откуда еще одна?
– Тайком увез, сунул в плащ, когда выходили из дому…

– Мой дорогой имеретинец! Ты – гений! Сейчас пойду на стан и волью в себя целиком
чашку, чтобы залить горе. Я полностью выбит из колеи и лишен душевного равновесия.
Я, как мякоть вот этой ракушки, расползаюсь на собственных глазах…
– Но тебе же нельзя пить, Саша.

– В этом случае мне даже сам Боткин разрешил бы. Не перечь старшему! Не прекословь!
Они только что собрались завтракать в тени гостеприимного вяза, как на той стороне
послышался шум автомобильного мотора, короткий сигнал.