Page 369 - Донские рассказы

чувствовал нарастающую злобу к этому письму, изломавшему привычный покой.
На мгновение пришла мысль – изорвать его, но, подумав, решил отдать. Петра встретил у
ворот новостью:
– Тебе, сынок, письмо откель-то.

– Мне? – удивился тот.
– Тебе. Иди читай!

Засветив в хате огонь, Гаврила острым, нащупывающим взглядом следил за
обрадованным лицом Петра, читавшего письмо. Не вытерпел, спросил:

– Откель оно пришло?
– С Урала.

– От кого прописано? – полюбопытствовала старуха.
– От товарищей с завода.

Гаврила насторожился.
– Всчет чего же пишут?

У Петра, темнея, померкли глаза, ответил нехотя:
– Зовут на завод… Собираются его пускать. С семнадцатого года стоял.

– Как же?.. Стало быть, поедешь? – глухо спросил Гаврила.
– Не знаю…

Угловато осунулся и пожелтел Петро. По ночам слышал Гаврила, как вздыхал он и
ворочался на кровати. Понял, после долгого раздумья, что не жить Петру в станице, не
лохматить плугом степную целинную чернозёмь. Завод, вскормивший Петра, рано или
поздно, а отымет его, и снова черной чередой заковыляют безрадостные, одичалые дни.
По кирпичику разметал бы Гаврила ненавистный завод и место с землею сровнял бы,
чтобы росла на нем крапива да лопушился бурьян!..
На третий день на покосе, когда сошлись у стана напиться, заговорил Петро:

– Не могу, отец, оставаться! Поеду на завод… Тянет, душу мутит…
– Аль плохо живется?..

– Не то… Завод свой, когда шел Колчак, мы защищали полторы недели, девятерых
колчаковцы повесили, как только заняли поселок, а теперь рабочие, какие пришли из
армии, снова поднимают завод на ноги… Смертно голодают сами и семьи ихние, а
работают… Как же я могу жить тут? А совесть?..

– Чем пособишь-то? Рукой ить неправ.
́
– Чудно говоришь, отец! Там каждой рукой дорожат!
– Не держу. Поезжай!.. – бодрясь, ответил Гаврила. – Старуху обмани… скажи, что
возвернешься… Поживу, мол, и вернусь… а то затоскует, пропадет… один ить ты у нас
был…

И, цепляясь за последнюю надежду, шепотом, дыша порывисто и хрипло:
– А может, в самом деле возвернешься? А? Неужли не пожалеешь нашу старость, а?..

Скрипела арба, разнобоисто шагали быки, из-под колес, шурша, осыпался рыхлый мел.
Дорога, излучисто скользившая вдоль Дона, возле часовенки заворачивала влево. От
поворота видны церкви окружной станицы и зеленое затейливое кружево садов.