Page 387 - Донские рассказы

Прощались мы у входа в землянку. Задумчиво глядя на залитую ярким солнечным
светом просеку, лейтенант Герасимов говорил:

– …И воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить. На таком оселке, как
война, все чувства отлично оттачиваются. Казалось бы, любовь и ненависть никак нельзя
поставить рядышком; знаете, как это говорится: «В одну телегу впрячь не можно коня и
трепетную лань», – а вот у нас они впряжены и здорово тянут! Тяжко я ненавижу
фашистов за все, что они причинили моей Родине и мне лично, и в то же время всем
сердцем люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под фашистским
игом. Вот это-то и заставляет меня, да и всех нас, драться с таким ожесточением,
именно эти два чувства, воплощенные в действие, и приведут к нам победу. И если
любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца
бьются, то ненависть всегда мы носим на кончиках штыков. Извините, если это
замысловато сказано, но я так думаю, – закончил лейтенант Герасимов и впервые за
время нашего знакомства улыбнулся простой и милой, ребяческой улыбкой.
А я впервые заметил, что у этого тридцатидвухлетнего лейтенанта, надломленного
пережитыми лишениями, но все еще сильного и крепкого, как дуб, ослепительно белые
от седины виски. И так чиста была эта добытая большими страданиями седина, что
белая нитка паутины, прилипшая к пилотке лейтенанта, исчезала, коснувшись виска, и
рассмотреть ее было невозможно, как я ни старался.
1942