Page 389 - Донские рассказы

сутуловатый мужчина, подойдя вплотную, сказал приглушенным баском:
– Здорово, браток!

– Здравствуй. – Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.
Мужчина наклонился к мальчику, сказал:

– Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать, такой же шофер, как и твой папанька. Только
мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую машину гоняет.

Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улыбаясь, мальчик
смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько потряс ее, спросил:

– Что же это у тебя, старик, рука такая холодная? На дворе теплынь, а ты замерзаешь?
С трогательной детской доверчивостью малыш прижался к моим коленям, удивленно
приподнял белесые бровки.
– Какой же я старик, дядя? Я вовсе мальчик, и я вовсе не замерзаю, а руки холодные –
снежки катал потому что.

Сняв со спины тощий вещевой мешок, устало присаживаясь рядом со мною, отец сказал:

– Беда мне с этим пассажиром! Через него и я подбился. Широко шагнешь – он уже на
рысь переходит, вот и изволь к такому пехотинцу приноравливаться. Там, где мне надо
раз шагнуть, – я три раза шагаю, так и идем с ним враздробь, как конь с черепахой. А тут
ведь за ним глаз да глаз нужен. Чуть отвернешься, а он уже по лужине бредет или
леденику отломит и сосет вместо конфеты. Нет, не мужчинское это дело с такими
пассажирами путешествовать, да еще походным порядком. – Он помолчал немного,
потом спросил: – А ты что же, браток, свое начальство ждешь?
Мне было неудобно разуверять его в том, что я не шофер, и я ответил:

– Приходится ждать.
– С той стороны подъедут?

– Да.
– Не знаешь, скоро ли подойдет лодка?

– Часа через два.
– Порядком. Ну что ж, пока отдохнем, спешить мне некуда. А я иду мимо, гляжу: свой
брат-шофер загорает. Дай, думаю, зайду, перекурим вместе. Одному-то и курить и
помирать тошно. А ты богато живешь, папироски куришь. Подмочил их, стало быть? Ну,
брат, табак моченый, что конь леченый, никуда не годится. Давай-ка лучше моего
крепачка закурим.
Он достал из кармана защитных летних штанов свернутый в трубку малиновый
шелковый потертый кисет, развернул его, и я успел прочитать вышитую на уголке
надпись: «Дорогому бойцу от ученицы 6-го класса Лебедянской средней школы».

Мы закурили крепчайшего самосада и долго молчали. Я хотел было спросить, куда он
идет с ребенком, какая нужда его гонит в такую распутицу, но он опередил меня
вопросом:

– Ты что же, всю войну за баранкой?
– Почти всю.

– На фронте?

– Да.
– Ну, и мне там пришлось, браток, хлебнуть горюшка по ноздри и выше.