Page 112 - Собрание рассказов

Готри пока еще не задолжал Блеру этого жеребца.
— Не задолжал?
— Не выносит она его, понимаешь? В первый раз, как он пришел к нам один, на порог
его не пустила. И во второй раз не пустила бы, не подложи ей Берки на поднос заметку об
этом студентике. А в третий раз ему опять пришлось уйти не солоно хлебавши, до того он ей
был противен, ну все равно как лошадь, ей-богу, или даже собака, потому что собаки ей
противны пуще лошадей, хотя ездить верхом на собаках ее и не заставляли. На собаку Блер
ее нипочем бы не загнал. Одним словом, пришлось мне опять взяться за Каллагена, и в конце
концов до того дошло, что я стал у них вроде русского крепостного.
— Русского чего?
— Ну, это такие люди, которыми помыкают все кому не лень. Всякий раз, как я
выходил из дому, я сначала встречался в каком-нибудь кабаке с Готри, а потом шел к
Каллагену и принимался его улещивать, потому что у него, видите ли, принципы.
— Какие принципы?
— Просто принципы, и все. Вроде тех прописей, которые вдалбливают детишкам в
воскресной школе. Дескать, так нельзя, потому что она хорошая и ему ее жалко, поэтому он
пойдет к Блеру и сознается, что обманывал его и что у Готри никакой лошади нет. Ну, сам
посуди: ведь если тебе ни за что, ни про что дают деньги, а ты воротишь нос, кто будет
считать тебя самым большим дураком? Конечно же, люди, которые знают, что религия и
разные там заповеди из воскресной школы это одно, а жизнь — совсем другое. Ибо если бы
господь бог не хотел, чтобы каждый возделывал свой собственный газон, разве сделал бы он
в конце недели воскресенье? Верно я говорю?
— Может, и верно, — сказал шофер.
— То-то же. Вот я и втолковывал Каллагену, что Блер нас с ним тут же и порешит, и
правильно сделает, любой бы на его месте так сделал. Что же до жены Блера, то зря он
думает, будто на ней свет клином сошелся, не она первая, не она последняя.
— Стало быть, не вышло у него… — начал шофер и умолк. Потом сказал: —
Гляди-ка…
Его собеседник повернул голову. На поле, посреди клина, что открывался в просвете
между деревьями, они увидели красно-черную точку. Точка была примерно в миле от них, и
казалось, она еле движется.
— Что это? — спросил собеседник шофера. — Лисица?
— Нет, это Блер, — сказал шофер. — Быстро он скачет. Интересно, где остальные? —
Оба следили взглядом за движущейся точкой, пока она не исчезла.
— Дома, если хватило соображения вернуться, — сказал собеседник шофера. —
Значит, и нам тоже пора.
— Пожалуй, — сказал шофер. — Вот оно, значит, как, Готри еще не задолжал ему
жеребца.
— Пока еще нет. Не нравится он ей. После того дня она его ни разу больше не впустила
в дом, а подружка моя, Берки, рассказывала, что однажды она даже ушла из гостей, потому
что встретила там Готри.
— И здесь бы ему тоже не бывать, кабы не я, потому что она сказала, что если Блер
пригласит сюда Готри, она ни за что не поедет. Делать нечего, опять я принялся накачивать
Каллагена, и Каллаген стал ходить к нам каждый божий день и травить Блера жеребцом,
чтобы тот пригласил Готри, потому что ее-то Блер привез бы сюда обязательно. — Шофер
вылез из машины и зашел вперед к ручке. Его собеседник закурил еще одну сигарету. —
Только Блеру тоже пока ничего не обломилось. Когда у женщины такие длинные волосы, то
пока они подобраны в узел, ты еще можешь спать спокойно. Но если она их распустила —
все, пиши пропало.
Шофер начал заводить ручкой мотор. Но вдруг обернулся и, не выпрямляясь, замер.
— Слышишь? — спросил он.
— Что?