Page 116 - Собрание рассказов

— Ладно, — сказал молодой. — Выходит, никакой беды и не было.
— Нет. Он славный мальчуган. Сейчас живет в Чикаго. И на хорошую работу
поступил. Адвокат из Джексонвилла его пристроил, когда я вернулся в Нью-Йорк. А я про
это узнал, лишь когда дал ему телеграмму о смерти сестры. Тут-то и оказалось, что он в
Чикаго, на хорошей работе. Он прислал сестре венок из живых цветов, который влетел ему в
добрых две сотни долларов. Отправил авиапочтой: а это ведь тоже стоит недешево. Сам он
приехать не мог, потому что только-только поступил на работу, а хозяин куда-то укатил из
города, и отлучиться было никак нельзя. Хороший он мальчуган. Оттого-то, как только
вышла неприятность с той женщиной, что жила этажом ниже и обвинила его, будто он
стянул ее белье, когда оно сушилось на веревке, я сразу сказал сестре, что пошлю ему денег
на железнодорожный билет до Джексонвилла, а уж там я мог за ним доглядывать. Вызволить
его из компании этих подонков, которые шляются по кабакам и прочим заведениям в том же
роде. Нарочно приехал из Флориды, чтоб об нем позаботиться. И мы с сестрой пошли к
мистеру Пинкскому еще до того, как она купила себе гроб в рассрочку. Она сама попросила
меня сходить. Известно, какие они, эти старухи. Только она вовсе не была старухой, хоть мы
с ней и пережили остальных, а ведь их как-никак семеро. Но ты же знаешь, как важно для
старухи знать, что ее схоронят чин по чину на случай, ежели не останется родичей и некому
будет об этом постараться. Думается мне, многие из них только этим и живы.
— В особенности ежели Дэнни теперь недосуг даже полюбопытствовать, схоронили ее
вообще или нет.
Старик хотел было продолжать разговор, но помолчал с разинутым ртом и глянул на
молодого.
— Чего-чего?
— Я говорю, ежели они не живут мыслью о том, что их под конец закопают в землю,
неизвестно, чем они тогда живы.
— А-а… Может статься. Мне-то все едино, сколько себя помню. Думается, потому что
я два раза чуть не помер, прежде чем мне пятнадцать лет стукнуло. Вот и сейчас, как только
зима наступит, я себе говорю: «Ну и ну. А я-то все еще жив». Потому я и уехал во Флориду,
от здешних зим подальше. И не возвращался до тех пор, покуда сестра не написала мне про
Дэнни, тогда уж я срочно выехал. А ежели б я не получил этого письма про Дэнни, может, не
вернулся бы сюда до самой смерти. Но тут вернулся, и тогда-то она повела меня к мистеру
Пинкскому еще до того, как купила гроб в рассрочку, хотела, чтоб я, как сказа мистер
Пинкский, удостоверился, что все в полном порядке. Он ей растолковал, что страховые
компании с нее три шкуры сдерут. Просто-напросто взял бумагу и карандаш да высчитал,
что, ежели она доверит свои деньги страховым компаниям, это все равно, будто она каждый
вечер станет работать шесть минут сверхурочно, а заработанные за эти минуты денежки
отдавать, значит, страховому агенту. Но сестра сказала, что ничего не имеет против,
подумаешь, какие-то шесть минут, ведь в три или четыре часа ночи о шести минутах нечего
и…
— В три или четыре ночи?
— Она мыла полы в каких-то небоскребах на Уолл-стрите. Вместе с другими
уборщицами. Они помогали друг другу, сменялись через ночь, кончали работу в одно время
и вместе ехали домой на метро. Так вот стало быть, мистер Пинкский взял карандаш и
бумагу да высчитал, что ежели она проживет, к примеру, сказал мистер Пинкский, еще лет
пятнадцать, это все равно, как ежели бы она бесплатно проработала три года и восемьдесят
пять дней. Выходит, эти три года и восемьдесят пять дней она проработала бы задарма на
страховые компании. Стало быть, заместо того, чтоб прожить пятнадцать лет, она на деле
прожила бы всего одиннадцать лет и двести восемь дней. Сестра постояла малость у него в
конторе, спрятав кошелек под платком. А потом говорит: «Ежели б я платила страховым
компаниям, чтоб они схоронили меня, а не вы, мне пришлось бы прожить на три года и
восемьдесят пять дней дольше, прежде чем позволить себе удовольствие помереть?»
«Вроде того, — говорит мистер Пинкский, а сам просто не знает, что сказать. — Да,