Page 108 - Собрание рассказов

черном пальто. У него было гладкое, хоть и слегка обрюзгшее лицо горожанина, спокойное и
циничное, но сейчас на нем выражалось унылое бешенство, которое охватывает родившихся
в городе и привычных к городской жизни людей, когда они оказываются во власти таких зол
природы, как холод и дождь. Человек в котелке говорил:
— Вот именно. Все это ее, и дом, и прочее. Когда-то хозяином здесь был его папаша,
еще до того, как они перебрались в Нью-Йорк и разбогатели; Блер здесь и родился. Он
выкупил усадьбу и преподнес ей в виде свадебного подарка. Себе оставил только эту — как
она там называется — которую все ловит.
— И никак не поймает, — сказал шофер.
— Вот именно. Каждый год сюда приезжает, живет по два месяца, нигде не бывает, ни
с кем не знается, кроме этих голодранцев-фермеров да негров. Если тебя начинает тянуть к
черномазым, переселяйся на Ленокс-авеню (центральная улица Гарлема) и живи там, пока
не надоест, верно я говорю? Джин ведь ихний пить не обязательно. Так нет, втемяшилось
ему выкупить это поместье и подарить ей, а то она, видишь ли, с Юга, вдруг начнет
тосковать по дому. Ладно, черт с ними. Хотя по мне и Четырнадцатая улица достаточно
далеко на Юге. Впрочем, не будь этого именья, ездили бы в Европу, а то еще куда. Что хуже
— неизвестно.
— Почему он все-таки на ней женился? — спросил шофер.
— Почему женился, спрашиваешь? Не из-за денег, хотя денег у них с мамашей куры не
клюют — нажили на индейской нефти в Оклахоме…
— На индейской нефти?
— Вот именно. Правительство отдало Оклахому индейцам, потому что никто больше
на нее не позарился, и когда первый индеец пришел туда и увидел, что это за край, он тут же
упал и отдал богу душу, а когда родичи его хоронили, то не успели они ткнуть в землю
лопатой, как нефть вышибла эту самую лопату у них из рук, ну и тут уж, конечно, в
Оклахому белые налетели. И ведь как они делали: привезут с собой новенький форд и
шофера из гаража, заявляются к индейцу и спрашивают: «Ну что, Джон, много у тебя во
дворе гнилой воды?» Индеец отвечает: три колодца, или тринадцать, или сколько их там у
него было, и белый говорит: «Ай-ай-ай, это вам Белый Отец вредит, как ему только не
стыдно. Ну ничего, не горюй. Видишь эту красивую машину? Я тебе ее дарю, сажай свою
скво и ребятишек и кати туда, где вода в земле не гнилая и где Белый Отец не сможет вам
вредить». Индеец грузит в автомобиль семью, шофер отвезет их подальше на запад, покажет
индейцу, куда заливать бензин, сделает ручкой и с первой же попуткой возвращается в
город. Ясно?
— Да уж куда яснее, — сказал шофер.
— Вот именно. Был он как-то по делам в Англии, и тут вдруг приезжает эта мадам со
своей рыжей дочкой из Европы, не то еще откуда-то, где дочка оканчивала школу, и не
прошло недели, как Блер говорит мне: «Ну, Эрни, я женюсь. Что ты на это скажешь?»
Человек всю свою жизнь только и делал, что бегал от женщин, чтобы без помехи пить по
ночам, а днем загонять до смерти лошадей, и вдруг на тебе — в три дня жениться решил.
Однако когда я увидел мамашу, я сразу понял, кто отнимал у индейцев нефтяные колодцы —
супруг ее тут был не при чем.
— Видать, хватка у нее железная, раз сумела окрутить Блера, да еще так скоро, —
сказал шофер. — Кремень-баба. Я бы ему свою дочку не отдал. Хотя, конечно, лично против
него ничего не имею.
— Я бы ему свою собаку и ту не отдал. Он как-то убил у меня на глазах собаку за то,
что не слушалась. Тростью убил, с одного удара. Убил и говорит: «Пришли Эндрю, пусть
уберет».
— Как ты с ним ладишь, не понимаю, — сказал шофер. — Возить его на машине это
одно. Но быть при нем неотлучно и день и ночь…
— А мы заключили договор. Он раньше как напьется, так начинал ко мне цепляться.
Один раз даже замахнулся, и тогда я сказал, что убью его. А он спрашивает: «Когда? Когда