Page 31 - Собрание рассказов

здорово оплошали, и теперь меди испарилось уже не на триста четыре доллара пятьдесят два
цента, а на пятьсот двадцать пять долларов, так что чистая Сноупсова прибыль составила
двести двадцать долларов. И вот явился Бэк Коннер с ордером, чтоб арестовать Тэрла и
Том-Тома по первому его слову, и случилось так, что Тэрл с Том-Томом оба в ту минуту
были в котельной, один сдавал, а другой принимал смену.
И Сноупс уплатил. Порылся в кармане, достал денежки, выложил двести двадцать
долларов и получил расписку. А часа через два после этого я случайно зашел к нему в
контору. Сперва я никого там не увидел, потому что свет был погашен. Я подумал, что,
может, пережгли пробку, ведь прежде там свет горел днем и ночью. Но пробка была в
исправности: просто вывернута. Только прежде чем я успел ее ввернуть на место, я
разглядел, что он там сидит. И не стал зажигать свет. Повернулся и вышел, пускай себе
сидит, сколько влезет.

VI

В ту пору Сноупс арендовал домик на окраине города, а вскоре после Нового года он
ушел с должности смотрителя электростанции, и ближе к весне, когда малость потеплело,
люди часто видели, как он сидел на своем маленьком дворике, где не росло ни травы, ни
деревца, В том предместье много было таких убогих домишек, добрую половину занимали
негры, земля там глинистая, размытая, всюду канавы и рвы, где свалены обломки старых
автомобилей и ржавые жестянки, словом, вид мало приятный. Но он все равно проводил там
много времени, сидел без дела на крылечке. А люди дивились, зачем он там сидит, ведь
ничего не видать за густыми деревьями, которые весь город скрывали, ровно ничего оттуда
не видать, кроме низко стлавшегося дыма электростанции и бака водокачки. Да и водокачка
эта была обречена, потому что вот уже два года, как вода вдруг испортилась и городские
власти построили новый подземный резервуар. Но бак на водокачке был еще крепкий и
давал воду, которой все же можно было поливать улицы, так что ее покамест не стали
ломать, хотя какой-то неизвестный предложил щедрую плату, хотел купить и увезти бак.
Вот люди и дивились, на что же это глядит Сноупс. Им и невдомек было, что глядит-то
он на свой памятник: на эту вышку, которая возносится над всем городом, полная текучей
символической жидкости, которая даже для питья не годится, но зато, в силу самой своей
переменчивости, текучести и непрерывного возобновления, куда прочнее меди, ее
отравившей, и монументов из базальта или свинца.

ЗАСУШЛИВЫЙ СЕНТЯБРЬ

I

В кровавых сентябрьских сумерках — после шестидесяти двух дней без дождя — он
распространился словно пожар в сухой траве: слушок, анекдот, как угодно называй. Что-то
такое насчет Минни Купер и негра. На нее напали, ее оскорбили, перепугали: ни один из тех,
что собрались субботним вечером в парикмахерской, где под потолком, волнами
застоявшихся лосьонов и помады возвращая им их же несвежее дыхание и запахи,
вентилятор колыхал, не очищая, спертый воздух, — не знал достоверно, что же произошло.
— А только это не Уил Мэйз, — сказал один из парикмахеров. Худощавый, рыжеватый
человек средних лет, с добрым лицом, он в это время брил заезжего клиента. — Я знаю Уила
Мэйза. Он ничего парень, хоть и черномазый. Да и Минни Купер я знаю.
— Что же ты про нее знаешь? — сказал другой парикмахер.
— А кто она? — сказал клиент. — Молоденькая девчонка?
— Да нет, — сказал парикмахер. — Ей, я так полагаю, под сорок. Незамужняя.
Потому-то мне и не верится…