Page 125 - Хождение по мукам. Хмурое утро
P. 125
– Готов, браток, прямо – на лопате в печь, – сказал Чугай, и напряженный взгляд его
выпуклых глаз повеселел. – Что за оказия – разговаривать с интеллигентами! Откуда это
у вас – такая мозговая путаница? Ведь все-таки русские же люди, умные как будто…
Значит – буржуазное воспитание. Сам себя потерял! Есть он, нет его, – и этого не знает.
Ах, деникинцы! Ну, ну, развеселил ты меня… Как же мы теперь с тобой договоримся?
Хочешь работать не за жизнь, а за совесть?..
– Если так ставишь – буду работать.
– Без охоты?
– Сказал – буду, значит – буду.
Чугай опять взял пустую бутылку, тряхнул; посмотрел под откидной столик; взглянул на
багажную сетку.
– Давай уж твоего сукиного кота позовем. – Он открыл дверь и позвал: – Комиссар, куда
спирт спрятал? – И значительно подмигнул Рощину: – Ты с ним покороче, чуть что, – его
на мушку. Самый у батьки вредный человек.
Рощин, Чугай и обрюзгший за ночь Левка вылезли на последней остановке перед
мостом. Туман, поднимавшийся с Днепра, застилал Екатеринослав на том берегу. Все
трое, помалкивая, поеживались от сырого холода. Поезд наконец загромыхал буферами
и пополз через мост. Тогда на дощатой платформе появилась женщина, закутанная в
шерстяной платок, видны были только ее быстрые глаза. Прошла мимо стоящих, прошла
в другой раз, и, когда все медленнее проходила в третий, Чугай сказал не ей, а вообще:
– Где бы чайку попить?
Она сейчас же остановилась.
– Можно провести, – ответила, – только у нас сахару нет.
– Сахар свой.
Тогда она отгребла с лица шерстяной платок, – лицо у нее оказалось до удивления
миловидное, юное, с ямочкой на круглой щеке, с маленьким припухлым ртом.
– Откуда, товарищи?
– Ну, оттуда же, оттуда, будет тебе, – конспирация! – веди, – сердито ответил Левка.
Девушка удивленно подняла брови, но Чугай сказал ей, что «они те самые, кого она
встречает». Она спрыгнула с платформы и повела их по путям, где стояло много
искалеченных составов. Ни одна живая душа не попалась им, когда они, то перелезая
через тормозные площадки, то проныривая под вагонами, подошли к товарной
теплушке. Девушка постучала:
– Это я, Маруся, – привела.
Створы вагона осторожно прираздвинулись, выглянуло худое, суровое, бледное лицо с
антрацитовыми глазами.
– Лезьте скорее, – тихо сказал этот человек, – холоду напустите.
Все трое – за ними Маруся – влезли в вагон. Человек задвинул створы. Здесь было тепло
от раскаленной железной печурки; огонек, плавающий в банке из-под гуталина, слабо
освещал непроницаемое лицо председателя военревкома и две неясные фигуры в
глубине.
Чугай предъявил мандат. Левка тоже вытащил бумажку. Председатель, присев на
корточки у огонька, читал долго.
– Добре, – сказал, поднявшись, – мы вас третью ночь ждем. Седайте. – Он покосился на
Левкины лакированные голенища. – Не торопится что-то батько Махно.