Page 174 - Хождение по мукам. Хмурое утро

Иван Ильич, без вас ничего не смею. Не знаю – откуда у нее это сокровище, и почему
оно ей так отвратно, не знаю, как поступить, – держать дома боюсь и выбросить считаю
неразумным. Дарье Дмитриевне побожился, что, взяв лодку, уплыл на середину Волги и
бросил туда камушки. Она сразу успокоилась, глазки ее просияли, как будто что-то,
наконец, от себя оторвала прилипшее…

Извините, Иван Ильич, что так обо всем пишу подробно, но есмь многословен и болтлив.
Исхитритесь – известите нас о вашем здоровье и о том – зимовать ли нам здесь, в
Костроме, или подаваться в Москву?.. За всем тем остаюсь преданный до гроба вам и
Дарье Дмитриевне Кузьма Нефедов…»

– Я взял с собой почту, – сказал Сапожков, влезая в плетеный тарантас и усаживаясь в
сене рядом с Телегиным. – Поздравляю, Иван.

– Грустно это все, Сергей Сергеевич. По своей-то воле я бы так уж и остался командиром
наших качалинцев. Новые люди, новые заботы, – не по мне это все.

– Чего стариком-то прикидываешься?
– Да пройдет, – устал немножко…

Лошади шли рысцой по проселочной дороге, плетушку встряхивало, налево темнел
дубовый лес, направо на жнивье едва различались в сумерках кучки снопов, уложенные
крестами. Пахло пшеничной соломой. Высыпали августовские звезды.
– А кто у тебя в бригаде будет начальником штаба?

– Назначат кого-нибудь.
Дорога свернула ближе к лесу, откуда слабо потянуло сыростью. Лошади начали
пофыркивать.

– Мне писем нет, конечно? – спросил Телегин.

– Ой, прости, Иван, тебе письмо.
Иван Ильич сидел – согнувшись, усталый, задремывающий, – вдруг вскинулся:

– Как же ты, ах, Сергей Сергеевич! Где оно?
Сапожков долго рылся в сумке. Остановили лошадей и чиркали спичками, которые
шипели и отскакивали. Телегин взял письмо, – оно было от Кузьмы Кузьмича, – и вертел
его в пальцах.
– Толстое какое, сколько написал-то, – шепотом сказал Сапожков.

– А что? – так же шепотом спросил Телегин. – Это плохо?
Он выскочил из тарантаса и пошел к лесной опушке. Там торопливо начал ломать сучья,
зажег спичку и дул на веточки.
– Да ты возьми сноп, он сразу займется. – Сапожков бегом принес ему пшеничный сноп и
отошел. Солома сразу запылала. Телегин опустился на корточки, читая письмо.
Сапожков видел, как он прочел, рукавом вытер глаза и опять начал читать. Значит, дело
ясное, Сергей Сергеевич шмыгнул носом, влез в тарантас и закурил. Сидевший на
козлах старик, которому хотелось поскорее вернуться домой, сказал:
– Как бы на поезд не опоздать, тут дальше дорога – один песок, да еще броду искать…
Проканителимся…
Сапожков не стал глядеть на Телегина, когда тот подошел к плетушке, тяжело перегнув
ее, влез и опустился в сено. Лошади тронули рысцой. На расстоянии трех миллионов
световых лет над головой Сапожкова протянулся раздваивающейся туманностью
Млечный Путь. Поскрипывало вихляющееся заднее колесо у плетушки, но старик на
козлах не обращал на это внимания, – сломается так сломается, чего же тут поделаешь…