Page 48 - Один день Ивана Денисовича

направо!
А снаружи-то их открыто и несли, ему всех видно. Одна, другая вязочка полетела,
третья. Иные хотят укрыть дровишки колонны, а соседи на них:
– Из-за тебя и у других отымут! Бросай по-хорошему!

Кто арестанту главный враг? Другой арестант. Если б зэки друг с другом не сучились, не
имело б над ними силы начальство.

– Ма-арш! – кричит помначкар.
И пошли к вахте.

К вахте сходятся пять дорог, часом раньше на них все объекты толпились. Если по этим
всем дорогам да застраивать улицы, так не иначе на месте этой вахты и шмона в
будущем городе будет главная площадь. И как теперь объекты со всех сторон прут, так
тогда демонстрации будут сходиться.
Надзиратели уж на вахте грелись. Выходят, поперек дороги становятся.

– Рас-стегнуть бушлаты! Телогрейки расстегнуть!
И руки разводят. Обнимать собираются, шмоная. По бокам хлопать. Ну как утром, в
общем.
Сейчас расстегивать не страшно, домой идем.

Так и говорят все – «домой».
О другом доме за день и вспомнить некогда.

Уж голову колонны шмонали, когда Шухов подошел к Цезарю и сказал:
– Цезарь Маркович! Я от вахты побегу сразу в посылочную и займу очередь.

Повернул Цезарь к Шухову усы литые, черные, а сейчас белые снизу:
– Чего ж, Иван Денисыч, занимать? Может, и посылки не будет.

– Ну, а не будет – мне лихо какое? Десять минут подожду, не придете – я и в барак.
(Сам Шухов думает: не Цезарь, так, может, кто другой придет, кому место продать в
очереди).
Видно, истомился Цезарь по посылке:

– Ну ладно, Иван Денисыч, беги, занимай. Десять минут жди, не больше.
А уж шмон вот-вот, достигает. Сегодня от шмона прятать Шухову нечего, подходит он
безбоязно. Расстегнул бушлат, не торопясь, и телогрейку тоже распустил под
брезентовым пояском.

И хотя ничего он за собой запрещенного не помнил сегодня, но настороженность восьми
лет сидки вошла в привычку. И он сунул руку в брючный наколенный карман –
проверить, что там пусто, как он и знал хорошо.

Но там была ножовка, кусок ножовочного полотна! Ножовка, которую из
хозяйственности он подобрал сегодня среди рабочей зоны и вовсе не собирался
проносить в лагерь.
Он не собирался ее проносить, но теперь, когда уже донес, – бросать было жалко край!
Ведь ее отточить в маленький ножичек – хоть на сапожный лад, хоть на портновский!

Если б он думал ее проносить, он бы придумал хорошо и как спрятать. А сейчас
оставалось всего два ряда перед ним, и вот уже первая из этих пятерок отделилась и
пошла на шмон.