Page 193 - Живые и мертвые

еще одну короткую, когда залегшие у вешки немцы вскочили. Эта последняя очередь была,
кажется, самая удачная: пятеро из вскочивших немцев снова упали и уже не пытались ни
встать, ни переползать.
– Что? – на секунду отрываясь, торопливо приблизил он лицо к лицу Баюкова. – Как
там наши, в заводе?
– Никого не видать, – сказал Баюков, – боюсь, побило их.
И, услышав это, Синцов дал следующую очередь, короче, чем собирался, с той
скупостью на патроны, которая появляется, когда солдаты остаются одни.
Минут пять они с Баюковым вели огонь, то и дело кладя немцев на снег и задерживая
их продвижение. Потом немцы перегруппировались и стали перебегать по дальней стороне
лощины; пулемет доставал и туда, но действенность огня ослабела. Черная цепочка немцев
перевалила через высоту с тремя домиками. Оттуда никто не вел по ним огонь. Значит, все
наши были уже уничтожены.
Какой-то немецкий пулеметчик вместе со своим вторым номером разлегся прямо на
снегу, широко раскинув ноги, – Синцов и Баюков все это видели отсюда, – и повел ответный
огонь по их пулемету. Пули зацокали по кирпичу, у самой амбразуры. Немец вел огонь
метко, но был в неравном положении – лежал на открытом месте, и Синцов после трех
неудачных очередей четвертую дал точно по нему. Было даже видно, как пулемет
кувыркнулся в снег: то ли по нему дернуло очередью, то ли немец рванул его рукой перед
смертью. Второй номер тоже, казалось, лежал на снегу мертвым. Но через несколько минут,
в течение которых Синцов и Баюков вели огонь по другим целям, Баюков дернул Синцова за
руку и сказал:
– Второй номер-то…
Свинцов взглянул и увидел, что рядом с пулеметом на снегу лежит только одна фигура.
– Отполз… – сказал Баюков. И в его словах была не только досада, но и осуждение: он,
Баюков, на месте немца не отполз бы, а продолжал один вести огонь.
Наконец немцы, сперва в общей горячке наступления, очевидно, не обратившие
особого внимания на этот беспокоивший их пулемет, решили разделаться с ним и связались
со своими танкистами. Танки уже начали уходить из поля зрения Синцова вправо, но вдруг
один танк развернулся. Синцов сначала подумал, что он поврежден, но танк шел быстро и
прямо на их высоту. Дойдя до подножия, он замедлил ход и остановился.
– Сейчас будет бить по нас, – сказал Баюков.
Синцов кивнул.
– Поди послушай, как там наши.
На башне танка открылся люк, и в нем появился немец. Наверно, хотел получше
присмотреться к обстановке.
Синцов дал очередь – танкист исчез, люк захлопнулся, а еще через минуту снаряд
ударил рядом с амбразурой. И тогда же пулемет Синцова, свидетельствуя, что он жив, дал
злую длинную очередь по немцам, продолжавшим перебегать лощину.
«Густо идут, в несколько цепей», – подумал Синцов. Отсюда, где он находился, все
было очень наглядно; он впервые в жизни так хорошо видел развертывавшийся кругом бой.
– Слушал, слушал, – ничего не слышно, ни одного выстрела, ничего… Может, сходить
к нашим? – спросил Баюков.
– Сходить бы хорошо, – сказал Синцов, – да боюсь, один тут не управлюсь…
Танк снова угодил снарядом недалеко от амбразуры, а Синцов снова дал очередь по
пехоте. «Врешь, жив!» – как бы говорил он.
– Может, ближе захочет подойти, – хрипло сказал Синцов. – Гранаты подготовь!
Баюков молча поднял с пола и показал уже связанные проводком гранаты.
Танк выстрелил еще несколько раз и, как предвидел Синцов, решил подойти в упор.
Глухо урча на первой скорости – это урчание пугало своей близостью, – танк стронулся с
места, медленно пополз наискосок по снежному косогору, потом изменил направление,
поднялся зигзагом еще выше и попал в мертвую зону. Синцов и Баюков теперь слышали его