Page 240 - Живые и мертвые

командующего, не оставалось их и у немцев. Хотя они последние дни все еще наступали и
имели частные успехи, но в целом их атаки носили уже, как он выразился, «необоснованный
характер», чувствовалось, что, по крайней мере, здесь, на участке армии, у них нет крупных
резервов для развития успеха.
– «Крупных» говорю из осторожности, про себя думаю, что практически против нас
вообще нет резервов.
После этого он перешел к тому, как рисуется в полосе его армии предстоящее
наступление, до которого остались считанные дни и о котором уже знали командиры
дивизий, в том числе и предшественник Серпилина.
– В этом наступлении именинниками будем не мы, – сказал командующий. – Левей,
между нами и прежним соседом, вводится свежая армия, – он назвал номер, – она займет
часть полосы соседа и часть нашей. Свою левофланговую дивизию мы выводим в резерв, а
вы, таким образом, оказываетесь на стыке с новым соседом, с именинником. Но и нам
предложено за первую неделю выйти вон куда! – Расстояние, которое он показал по карте,
было изрядным – в треть стола. – Разумеется, по снегу и под огнем противника – это не с
карандашом по карте идти, – добавил он, кладя карандаш. – Так что придется потрудиться. Я
пока не богат, располагаю на сегодня… – Он назвал такое скупое число активных штыков,
которое проняло даже видавшего виды Серпилина.
Командующий заметил тень, промелькнувшую на лице Серпилина, но ничего не
сказал: по его мнению, Серпилин и сам должен соображать, что не пустить немцев к Москве
было не просто и стоило не дешево.
– Живем пока не богато, – снова повторил он, на этот раз во множественном числе. –
Пополнение обещают дать завтра к вечеру, но не щедрое, поскольку не мы именинники. У
вас в дивизии картина немного лучше, чем в других: перед тем как перебросить к нам, ее
отводили и пополняли.
– Я видел один ее полк на параде седьмого ноября, – сказал Серпилин, позволив себе
воспользоваться паузой командующего.
– А я его ждал в тот день как манны небесной, – сказал командующий и перешел к
дивизионным делам.
Планирование боя в полосе дивизии, произведенное ее бывшим командиром и
начальником штаба на основе общей, армейской директивы, он считал приемлемым, но
требующим уточнений.
– Генерал Орлов как раз и погиб при уточнении на местности, – сказал
командующий. – Пошел уточнять днем на НП батальона и не вернулся. Говорят, случайная
мина, хотя на них не написано, какая случайная, а какая специальная. Завтра вечером
вызываю к себе командиров дивизий. У вас остается меньше суток на все уточнения.
Времени мало, и положение ваше, как нового командира дивизии, трудное. Но я предпочел
назначить командира дивизии накануне наступления, чем менять в ходе его. Раньше считал,
что начальник штаба полковник Ртищев по опыту и знаниям вправе претендовать на
командование дивизией, – кем и кого заменять, нашему брату, к сожалению, приходится
думать заранее…
Серпилин кивнул: а как же иначе!
– Но когда приехал в дивизию, встретил раздавленного горем человека. Они с
комдивом двадцать лет служили вместе – горе понятно. Но в то же время не почувствовал в
нем ни на йоту самостоятельности, уверенности, что теперь дивизия на мне и я буду
командовать ею так, как мне моя голова подскажет. А без этого чувства командовать нельзя,
тем более после такого командира, как Орлов. Я его знал когда-то, на заре юности – служил
у него в роте. Да, не получилось с Ртищевым… Если человек только и боится, как бы не
вышло хуже, чем было, итог известен: тех же щей, да пожиже влей. Словом, не почувствовал
я в нем командира дивизии, – жестко сказал командующий, и Серпилин понял, что первое
впечатление не обмануло его, этот человек крут. – Поедете – сами оцените. Если будет
поддерживать традиции Орлова, – а традиции у Орлова были хорошие, – думаю, и вы его в