Page 48 - Живые и мертвые

– Сукно ничего, хорошее.
– А не жарко?
– Пар костей не ломит.
– Почему вы в Могилев не ушли? – спросил Синцов.
– А чего я там не видел? – лениво ответил старик. – Вы же говорите, что не уйдете
отселева? – обратился он к Хорышеву.
– Не уйдем.
– Ну, и я с вами пересижу, я при службе.
– Мы отца подкармливаем, – сказал Хорышев.
– Тоже не последнее дело, – снова лениво приоткрыв один глаз, отозвался старик. –
Ребята добрые, только положил вчера вас немец много… страсть!
– Большие потери вчера были? – спросил Синцов.
Хорышев, щурясь от солнца, надвинул на глаза пилотку и сказал, что потери в роте
чувствительные: всего убитых и раненых до тридцати человек.
– Давайте мы тоже сапоги снимем, – сказал он. – Все ходишь, ходишь, ноги горят.
Он стащил сапоги, положил на шпалы портянки и так же, как старик, с наслаждением
стал шевелить занемевшими пальцами.
– Брезентовые сапоги, с училища, а других нет. Ребята мне с немца, с офицера, сапоги
сняли – не подошли, в подъеме жмут, а голенище жесткое. Они его чем-то прокладывают,
наверно.
– Как в царское время, – отозвался обходчик. – Обыкновенные офицерские сапоги с
проклейкою.
Синцов тоже разулся. Хорышев сходил босиком в будку обходчика и вернулся, неся
котелок воды, хлеб и три тараньки.
– На рельс не наступай, горячий! – сказал старик и скосил глаза на тараньку. –
Обопьешься!
Однако, когда Хорышев вместо ответа протянул ему одну из таранек, старик, не споря,
взял ее и начал чистить.
Пока они все трое ели, сидя рядом, Синцов изредка поглядывал на Хорышева. Ему
было странно, что этот совсем молодой, бойкий, хозяйственный парнишка только вчера
впервые дрался с немцами, а сейчас уже говорит об этом как о чем-то привычном, чего он не
боится и в будущем.
Они посидели еще полчаса, потом к ним подошли трое разведчиков; каждый вел по два
немецких велосипеда. Эти велосипеды еще рано утром бросила на шоссе выскочившая из
леса немецкая разведка. Разведку обстреляли, двух немцев убили, а остальные убежали в лес.
Хорышев приказал забрать велосипеды, а разведчики привели их.
– Три в роте оставьте, а три в батальон отдайте, – распорядился Хорышев.
Один из разведчиков поморщился.
– Сказал: отдайте – отдайте, – повторил Хорышев, – а то Плотников все шесть заберет!
Разведчики ушли, а над ржаным полем закружил «мессершмитт», то взмывая в небо, то
пикируя вокруг одного и того же места.
– Вашего обстреливает, – равнодушно сказал Хорышев. – Там как раз танки стоят.
«Мессершмитт» покружился над полем и улетел. Синцов забеспокоился, но толстая
Мишкина фигура уже появилась на горизонте. Он подошел, плюхнулся на насыпь, увидел в
руках у Синцова недоеденную тараньку, сказал: «Дай-ка» – и жадно впился в нее зубами.
Хорышев сходил в будку принес еще несколько таранек.
– Это тебя обстреляли? – спросил Синцов.
– Меня, – рассмеялся Мишка. – Я сразу на пузо – и под танк! А он, как комар, зудит
кругом, а сделать ничего не может.
– Все снял? – спросил Синцов.
– Все. Можем идти.
Мишка доел тараньку Синцова, потом так же быстро съел еще две и выпил котелок